Sтранное Sущество
Написалось сразу после битвы при Остагаре. В игру я не доиграла до сих пор, и по техническим причинам могу доиграть не скоро, так что прошу пардону за вполне возможные глюки.
Пафоса кусок, смысла не.
Ликуй, Ферелден. Само солнце послало тебе своего сына.
Когда Кайлан Тейрин был еще непоседливым любопытным мальчишкой, мало отличающимся от прочих, главным из того немногого, что могло заставить его укротить свою кипучую энергию и некоторое время посидеть на одном месте, был голос его матери. Он до сих пор помнит его так, как будто слышит сейчас: размеренный, тёплый и заботливый, кажущийся бархатным, читающий ему вслух на ночь красочные сказки, предания и легенды из желтоватых шелестящих, как осенняя листва, старых книг с красивыми гравюрами. Он с раннего детства заучил наизусть почти все эти истории: ведь именно такой пристало быть жизни истинного короля. И - странно, но он помнит этот голос куда лучше её лица.
Еще он помнит собственные еще неловкие в обращении с пером руки, чертящие драконов и героев на скучных листках бумаги, выданных ему для изучения грамоты. Вот, высунув язык от усердия, он вырисовывает очередное перепончатое крыло, выгибает зигзагом шипастый хвост, аккуратно складывает один к одному зубцы мелко изломанной линии, изображающей бритвенно-острые зубы, и рисует перед получившимся ящером схематический лес копий, доходящий до самого края листа, а перед ним - предводителя на коне и в развевающемся плаще. В воздух над армией взвивается облако острых стрел, но на середине облака у мальчика заканчиваются чернила. Не страшно, впрочем, эта армия все равно победит, не может быть иначе. Война со злом видится ему прекрасной и мелодичной, как песни самых лучших менестрелей, и всегда-всегда увенчивающейся победой.
А вот он уже чуть более взрослым на заднем дворе ритмично стучит деревянным мечом в ствол молодого дуба, периодически отпрыгивая от него в попытке избежать воображаемых подлых атак врага и выкрикивая красивые призванные устрашить соперника фразы. Дуб, конечно же, успешно устрашается и всегда бывает повержен именем Создателя и Андрасте. Кайлан остается доволен, улыбка победителя обязательно озаряет его лицо перед тем, как деревянный меч втыкается в мягкую землю клумбы с голубоватыми цветами, а легкий силуэт мальчика скрывается под аркой замка.
Кайлан-юноша держится всегда с истинным аристократичным достоинством, вместе с тем никогда не теряя некоего присущего лишь ему неповторимого уютного обаяния, покоряющего сердца куда лучше его, скажем прямо, не слишком-то проявляющего себя управленческого гения. Скоро ему предстоит принять из рук своего отца эту страну, со всеми ее надеждами и чаяниями, и он готов к тому, чтобы сделать всё, что сможет, на её благо. Может, даже чуть больше. И, когда он станет королем, уверен он, он неизбежно прославится, рано или поздно, так или иначе. Скорее даже рано, чем поздно.
Теперь он вырос, и народ любит его, всегда и везде приносящего с собой в своем взгляде свет - хотя как у короля у него есть хоть и один, но весьма существенный недостаток: внутри он так и остался тем же верящим в своё бессмертие мальчишкой с живыми глазами, в глубине которых вечно тлеет восторженное ожидание торжествующего сказочного конца.
Сейчас - не до воспоминаний детства. Ведь война действительно началась. Сошедшие с вычурных иллюстраций тёмные монстры угрожают стране, и долг короля - остановить их.
Отправляясь на поле брани в очередной раз, Кайлан знает: битва при Остагаре станет его величайшим триумфом. Победа Добра неизбежна.
В сражении на самом-то деле весьма мало истинно героического: лязг железа, вонючая проклятая кровь, пятнающая всё вокруг, хаос, лишенный стройности и логичности кабинетных построений настолько же, насколько лишены такта и обаяния моровые крысы. Но Кайлан мужественно прорубается сквозь беспорядочные полчища врагов и ждет, когда же свершится его торжество, его неизбежный подвиг. И пусть непосредственно сейчас мерзкие твари явно берут числом - всё продумано идеально, осечки просто не может быть. Прекрасно обученные войска благородного тейрна Логейна только и ждут, чтобы смять порождения тьмы решающим ударом, и зажечь судьбоносный сигнал на маяке поручено лучшим из лучших, тем, кто просто не может ошибиться. Скоро они сделают это, уже наверняка совсем скоро, ведь уже пора.
Бой продолжается. Проклятые твари падают и падают под клинком преисполненного ощущения правильности своего призвания Кайлана. И всё не заканчиваются. Чего нельзя сказать об армии людей, тающей с каждой минутой. Все меньше стоящих на ногах бойцов, всё тише и разрозненней лай мабари, и каждый шаг назад под натиском врага напоминает в миг передышки поднять взгляд к маяку. Но маяк башни Ишала тёмен и мёртв. Когда же, наконец?...
Кто это там пытается привлечь к себе внимание короля? Кажется, это командир Серых Стражей Дункан. Он что-то кричит, но голос теряется в многоголосом шуме битвы, ненавидящем лае собак, звоне клинков и чавкании вонзающихся в мерзостную плоть мечей защитников Ферелдена. Неважно. Ведь уже совсем скоро...
Король не сразу замечает, почему так обеспокоен Дункан, и секундной задержки оказывается достаточно для того, чтобы эта ошибка стала смертельной. Громадный огр, вдруг выделив сверкающие золотые доспехи из общей массы, с рёвом бросается к ним, Дункан бросается наперерез, но любому понятно, что он уже не успеет. Тело короля, сжатое неудержимой демонической силой, подкидывает вверх, и мутнеющим от дикой острой боли взглядом он вдруг видит долгожданный огонь на башне крепости. Долгожданный сигнал к победе.
Высокий срывающийся вопль, мелко дрожащий в застланном кровавой пеленой сознании, так и не вырывается из его горла. "Маяк... горит? Свет!... Я же вижу свет..." - пытается произнести король, слыша словно со стороны хруст собственых костей. Тихий стон мгновенно тонет в гвалте битвы, словно его и не было вовсе. Вокруг продолжают умирать люди - умирать под равнодушным светом маяка, лишенные обещанной поддержки.
Дункан налетает на огра, словно настоящий смерч, и тот в жалкой попытке отразить яростный удар Серого Стража бросает переломанное тело Кайлана наземь, но для того уже поздно, слишком поздно.
Стоящий перед вратами в Тень король почти не замечает занявшей пару секунд смерти своего убийцы. Но замечает то, что всё еще нет над полем битвы боевого клича людей Логейна, нет волнения в рядах порождений тьмы и нет спасения для стремительно утрачивающих надежду людей.
"Как же так?..." В готовом застыть навсегда взгляде короля сейчас нет ненависти, нет отчаяния. Вместе с пониманием лишь глубочайшая детская обида проявляется на его на лице.
Мгновенно ставший слишком душным мир быстро холодеет, августейшая кровь пятнает светлые волосы и золотые доспехи, мешаясь с грязью под ногами, а всегда таившийся в глубине его глаз свет веры в лучшее медленно гаснет и исчезает, словно след, небрежно оставленный кем-то на прибрежном песке.
Плачь, Ферелден. За каждым рассветом следует свой закат.
Пафоса кусок, смысла не.
Ликуй, Ферелден. Само солнце послало тебе своего сына.
Когда Кайлан Тейрин был еще непоседливым любопытным мальчишкой, мало отличающимся от прочих, главным из того немногого, что могло заставить его укротить свою кипучую энергию и некоторое время посидеть на одном месте, был голос его матери. Он до сих пор помнит его так, как будто слышит сейчас: размеренный, тёплый и заботливый, кажущийся бархатным, читающий ему вслух на ночь красочные сказки, предания и легенды из желтоватых шелестящих, как осенняя листва, старых книг с красивыми гравюрами. Он с раннего детства заучил наизусть почти все эти истории: ведь именно такой пристало быть жизни истинного короля. И - странно, но он помнит этот голос куда лучше её лица.
Еще он помнит собственные еще неловкие в обращении с пером руки, чертящие драконов и героев на скучных листках бумаги, выданных ему для изучения грамоты. Вот, высунув язык от усердия, он вырисовывает очередное перепончатое крыло, выгибает зигзагом шипастый хвост, аккуратно складывает один к одному зубцы мелко изломанной линии, изображающей бритвенно-острые зубы, и рисует перед получившимся ящером схематический лес копий, доходящий до самого края листа, а перед ним - предводителя на коне и в развевающемся плаще. В воздух над армией взвивается облако острых стрел, но на середине облака у мальчика заканчиваются чернила. Не страшно, впрочем, эта армия все равно победит, не может быть иначе. Война со злом видится ему прекрасной и мелодичной, как песни самых лучших менестрелей, и всегда-всегда увенчивающейся победой.
А вот он уже чуть более взрослым на заднем дворе ритмично стучит деревянным мечом в ствол молодого дуба, периодически отпрыгивая от него в попытке избежать воображаемых подлых атак врага и выкрикивая красивые призванные устрашить соперника фразы. Дуб, конечно же, успешно устрашается и всегда бывает повержен именем Создателя и Андрасте. Кайлан остается доволен, улыбка победителя обязательно озаряет его лицо перед тем, как деревянный меч втыкается в мягкую землю клумбы с голубоватыми цветами, а легкий силуэт мальчика скрывается под аркой замка.
Кайлан-юноша держится всегда с истинным аристократичным достоинством, вместе с тем никогда не теряя некоего присущего лишь ему неповторимого уютного обаяния, покоряющего сердца куда лучше его, скажем прямо, не слишком-то проявляющего себя управленческого гения. Скоро ему предстоит принять из рук своего отца эту страну, со всеми ее надеждами и чаяниями, и он готов к тому, чтобы сделать всё, что сможет, на её благо. Может, даже чуть больше. И, когда он станет королем, уверен он, он неизбежно прославится, рано или поздно, так или иначе. Скорее даже рано, чем поздно.
Теперь он вырос, и народ любит его, всегда и везде приносящего с собой в своем взгляде свет - хотя как у короля у него есть хоть и один, но весьма существенный недостаток: внутри он так и остался тем же верящим в своё бессмертие мальчишкой с живыми глазами, в глубине которых вечно тлеет восторженное ожидание торжествующего сказочного конца.
Сейчас - не до воспоминаний детства. Ведь война действительно началась. Сошедшие с вычурных иллюстраций тёмные монстры угрожают стране, и долг короля - остановить их.
Отправляясь на поле брани в очередной раз, Кайлан знает: битва при Остагаре станет его величайшим триумфом. Победа Добра неизбежна.
В сражении на самом-то деле весьма мало истинно героического: лязг железа, вонючая проклятая кровь, пятнающая всё вокруг, хаос, лишенный стройности и логичности кабинетных построений настолько же, насколько лишены такта и обаяния моровые крысы. Но Кайлан мужественно прорубается сквозь беспорядочные полчища врагов и ждет, когда же свершится его торжество, его неизбежный подвиг. И пусть непосредственно сейчас мерзкие твари явно берут числом - всё продумано идеально, осечки просто не может быть. Прекрасно обученные войска благородного тейрна Логейна только и ждут, чтобы смять порождения тьмы решающим ударом, и зажечь судьбоносный сигнал на маяке поручено лучшим из лучших, тем, кто просто не может ошибиться. Скоро они сделают это, уже наверняка совсем скоро, ведь уже пора.
Бой продолжается. Проклятые твари падают и падают под клинком преисполненного ощущения правильности своего призвания Кайлана. И всё не заканчиваются. Чего нельзя сказать об армии людей, тающей с каждой минутой. Все меньше стоящих на ногах бойцов, всё тише и разрозненней лай мабари, и каждый шаг назад под натиском врага напоминает в миг передышки поднять взгляд к маяку. Но маяк башни Ишала тёмен и мёртв. Когда же, наконец?...
Кто это там пытается привлечь к себе внимание короля? Кажется, это командир Серых Стражей Дункан. Он что-то кричит, но голос теряется в многоголосом шуме битвы, ненавидящем лае собак, звоне клинков и чавкании вонзающихся в мерзостную плоть мечей защитников Ферелдена. Неважно. Ведь уже совсем скоро...
Король не сразу замечает, почему так обеспокоен Дункан, и секундной задержки оказывается достаточно для того, чтобы эта ошибка стала смертельной. Громадный огр, вдруг выделив сверкающие золотые доспехи из общей массы, с рёвом бросается к ним, Дункан бросается наперерез, но любому понятно, что он уже не успеет. Тело короля, сжатое неудержимой демонической силой, подкидывает вверх, и мутнеющим от дикой острой боли взглядом он вдруг видит долгожданный огонь на башне крепости. Долгожданный сигнал к победе.
Высокий срывающийся вопль, мелко дрожащий в застланном кровавой пеленой сознании, так и не вырывается из его горла. "Маяк... горит? Свет!... Я же вижу свет..." - пытается произнести король, слыша словно со стороны хруст собственых костей. Тихий стон мгновенно тонет в гвалте битвы, словно его и не было вовсе. Вокруг продолжают умирать люди - умирать под равнодушным светом маяка, лишенные обещанной поддержки.
Дункан налетает на огра, словно настоящий смерч, и тот в жалкой попытке отразить яростный удар Серого Стража бросает переломанное тело Кайлана наземь, но для того уже поздно, слишком поздно.
Стоящий перед вратами в Тень король почти не замечает занявшей пару секунд смерти своего убийцы. Но замечает то, что всё еще нет над полем битвы боевого клича людей Логейна, нет волнения в рядах порождений тьмы и нет спасения для стремительно утрачивающих надежду людей.
"Как же так?..." В готовом застыть навсегда взгляде короля сейчас нет ненависти, нет отчаяния. Вместе с пониманием лишь глубочайшая детская обида проявляется на его на лице.
Мгновенно ставший слишком душным мир быстро холодеет, августейшая кровь пятнает светлые волосы и золотые доспехи, мешаясь с грязью под ногами, а всегда таившийся в глубине его глаз свет веры в лучшее медленно гаснет и исчезает, словно след, небрежно оставленный кем-то на прибрежном песке.
Плачь, Ферелден. За каждым рассветом следует свой закат.
@темы: Duncan, Loghain, Cailan, Творчество, Фанфикшен
Игромир проходит с 4 по 6 ноября в Москве на ВВЦ, то есть сегодня последний день. Приставки с DA 2 на втором этаже 
2. 
