Новый фанфичек

[SisterOfMoon]

Доброго времени суток! Хочу поделиться с вами своим недавно начатым фанфиком. Ибо вторая Драгонага никак не хочет меня отпускать о:
Варнинг, много слэша.

Название: Все ради тебя
Автор: SisterOfMoon
Категория: Dragon Age 2
Рейтинг: NC-17
Персонажи и пейринги: м!Хоук/Фенрис, намек на Данариус/Фенрис, мелькают спутники Хоука
Жанр: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, Даркфик, AU
Размер: миди
Аннотация: АU - развилка сюжета игры DragonAge2. Гаррет Хоук отдает Фенриса его старому хозяину - Данариусу - в обмен на возможность стать магистром. Но правда ли он жаждет только власти, или за его бессердечным поступком скрыты совершенно иные мотивы?..
Предупреждения: Насилие
От автора: Пожалуйста, не стесняйтесь оставлять комментарии. Спасибо!
Статус: в процессе написания

ССЫЛКА НА ФИКБУК

ficbook.net/readfic/3794670

Часть 1. Несломленный

- У вас бывает до ужаса скучно, магистр Данариус.
Колдун смерил собеседника надменным взглядом, полным яда.
- Ты начинаешь разочаровывать меня. За последнюю неделю, которая, кстати, еще не успела окончиться, я слышал от тебя слишком много жалоб на скуку.
Ученик чародея неопределенно хмыкнул, поведя плечами. Вино в его бокале всколыхнулось от этого простого движения, закручиваясь в воронку. Неяркий свет от камина рассеивал полумрак богато обставленного кабинета, выхватывая из темноты лица двух магов. Одним из них был Данариус, тевинтерский магистр, известный своей магической силой и крайне изобретательными методами ее приумножения. Часто - жестокими. Второй же был молод, талантлив и обладал суровой, мужской красотой. Орлиный нос выдавал в нем человека упрямого и целеустремленного, янтарные глаза смотрели открыто и внимательно. В полумраке комнаты они, кажется, светились сами по себе.
В комнате был кто-то еще, но его тонкий силуэт терялся в тени от великолепного кресла Данариуса.
- Не могу сидеть без дела. - Произнес желтоглазый, сделав крошечный глоток вина, - если бы эти полгода я нежился в роскоши, то не достиг бы таких высот. И все благодаря вашему покровительству.
- Именно, - плотоядно улыбнулся колдун, - если бы не я, ты и сейчас бы растрачивал свой талант. И на что? На защиту такой грязной, прогнившей сточной канавы, как Киркволл? Проклятый город.
- Тем не менее, вы планируете вернуть его во владение империи Тевинтер.
- Тоже верно. Наш план идеален, и я не сомневаюсь, что все пройдет так, как должно.
- У вас завидные аппетиты, Данариус. И не менее завидные методы их удовлетворения.
- То же я могу сказать и о тебе, Гаррет Хоук.
Бывший Защитник коротко улыбнулся.
- У меня хороший учитель.
- Льстец, - колдун мерзко рассмеялся своим гадливо-скрипучим смехом, от которого многих рабов начинало трясти, - мне нравится твое усердие. И твоя лояльность. Фенрис, налей нам с Гарретом еще вина.
- Да, господин.
Тихо звякнул хрустальный кувшин, встретившись с краем бокала. Эльф не рискнул даже мимолетом взглянуть на своих господ, пока он разливал вино: рабы не имели права отрывать глаз от пола. Это злое, ломающее волю правило Фенрису пришлось вспоминать долго и мучительно, но старый хозяин был неумолим. Его угрозы подкреплялись безжалостными побоями, прилюдными издевательствами и истязаниями. А иногда – самое страшное – наказание исходило от человека, который был дорог Фенрису. Был. Когда-то давно, в прошлой, свободной жизни.
Еще несколько месяцев назад пощечины Хоука были хуже всяких мучений, которые только может вынести слабая физическая оболочка. Они клеймили кровоточащую душу новыми шрамами. Теперь же, по прошествии месяцев… это были просто пощечины. Хлесткие, жгучие, причиняющие физическую боль, но и только.
- Меня греет мысль о будущих свершениях, - скучающим тоном продолжил Гаррет, когда эльф, выполнив приказ, послушно замер подле кресла Данариуса с кувшином в руках, - однако до тех пор мне остается лишь тосковать.
- Возможно, тебя развеселит небольшой прием?
- Прием? – тон Хоука изменился, выдавая заинтересованность, - что ж, это было бы чудесно. Немного разнообразия и беззаботного веселья с теми, кого мы собираемся уничтожить, не повредит, ведь так?
Фенрис кожей ощутил его улыбку. И даже не нужно было в очередной раз нарушать правила, чтобы мазнуть взглядом по некогда любимому лицу. В груди эльфа заклокотала черная, беспросветная тьма.
Изменник.
Он предал его. Вначале приручил, разбудил трепещущее, забитое и запуганное естество Фенриса, влюбил в себя – каким-то мистическим, невообразимым образом, - а потом просто отдал Данариусу. Словно вышвырнул надоевшего пса на улицу: хладнокровно, безжалостно, выторговав при этом возможность стать учеником одного из самых влиятельных магистров Тевинтера. Гадко. Грязно. Эта грязь впиталась, въелась в кожу, смешавшись с оскверненной предательством плотью. Сам Фенрис был осквернен: до самых глубоких закоулков сознания, насквозь, навылет; пропитан скорбью, горечью и ненавистью ко всему живому.
К Хоуку – в первую очередь.
- Что ж, решено, - Данариус довольно откинулся в кресле, наблюдая за тем, как растет улыбка на лице ученика, - устроим пышный бал в конце этой недели. Пусть это будет последняя беззаботная вечеринка Тевинтерской знати.
Гаррет торжественно поднял бокал:
- За Новый Тевинтер. И его нового хозяина.
Который раз за вечер Фенрис услышал гадкий, тошнотворный смех Данариуса. И на этот раз он не смог не поежиться.

***

В бальной зале было нечем дышать. Она была битком набита расфуфыренными франтами, их надушенными шлюхами и замученными тяжелой работой рабами. Фенрису хотелось умереть. В какой-то момент его едва не разобрал нездоровый смех: вот он, по пояс обнаженный, ярко сверкающий лириумными клеймами, прислуживает магистрам и их прихвостням, подносит закуски и вино, а в следующее мгновение падает замертво на сверкающий лакированный пол. Хорошо, если бы кто-то перерезал ему горло. Тогда можно было бы забрызгать кровью чью-то мантию, вызвать приступ тошноты у наиболее избалованных барышень… Да. Было бы славно. Но тогда остальным рабам пришлось бы спешно убирать кровавые разводы. Над ними бы насмехались, пинали и торопили, а в итоге – высекли на глазах у гостей. Просто так, потехи ради.
Умереть захотелось еще больше.
Эльф свирепо сжал зубы на нижней губе, прокусывая ее. Рот наполнился солоновато-металлическим привкусом. Кровь. Вот бы залить ее в глотку магистрам; лириумный воин отдал бы всю ее, до последней капли, чтобы утопить в ней Данариуса.
На самом деле Фенрис мог убить его множеством разных способов. Осколком вазы. Полоской ткани. Любым тупым или острым предметом. В любую секунду, даже сейчас. Вон он, стоит на роскошном балконе и ведет светские беседы с такими же как он, монстрами и чудовищами, которые убивают ради удовлетворения своих темных, дьявольских желаний.
Ослепленный бессильной яростью эльф с большим удовольствием убил бы господина голыми руками, если бы Данариус не пригрозил в случае малейшего неповиновения устранить самого Фенриса, его мать и сестру.
Самопожертвование должно было спасти родню Фенриса от кошмарной участи рабов. Но колдун соврал; превратив Фенриса в живое оружие, он не отпустил его родных. Мать эльфа– худая и истощенная – сейчас прислуживала на кухне. Его сестра обучалась магии, чтобы впоследствии стать магистром. Он хотел ненавидеть ее, но не мог. Был не в состоянии заставить себя, потому как в таком случае он остался бы совсем один.
«Все из-за него», - добавил про себя Фенрис, выхватывая из толпы высокую статную фигуру Хоука. Ледяное бешенство отравляющей змеей оплело грудь; элегантный, сшитый по последней моде костюм, новая стрижка, гладко выбритое лицо… Сейчас бывший Защитник Киркволла был магистром. Одним из тех, с кем так легко и непринужденно беседовал. Раньше этот горделивый нос пересекал алый росчерк вражеской крови. Отметина, символ. Знак – то ли благословения, то ли проклятия.
Знак стёрся. Гаррет изменился. Носил шелка и кашемир, пока рабов резали жертвенными клинками, как скот. Гаррет пил вино, арабы лили пот и слезы, прогибаясь под кнутами надсмотрщиков. Гаррет утопал в роскоши, в то время как многие рабы не знали ничего мягче, чем грубый каменный пол. Гаррет, Гаррет, Гаррет… Его слишком много. Везде. Вокруг. Все присутствующие здесь только и говорят о нем.
Талантливый маг. Интересный собеседник. Достойный ученик Данариуса, несомненно, его любимчик. Очаровательный мужчина, совершенно очаровательный… Оглушенный голосами ненавистных знатных магов, Фенрис не сразу понял, что случилось. Застыл, словно натолкнувшись на замковую защитную стену, которая внезапно выросла прямо у Фенриса под носом.
Прямо на него смотрели ярко-янтарные глаза.
Какой-то задней, предательской мыслью эльф подумал о том холоде, который читался в них последние полгода. Холоде, безразличии, даже омерзении. Он и сейчас ожидал чего-то подобного… Но лицо Гаррета не выражало никаких эмоций. Говорили только его глаза.
Никакой ошибки быть не могло. Это точно были ЕГО глаза. Те же теплые, участливые, искренние, в которых всегда светилась поддержка и понимание. Которые грели Фенриса бессонными ночами, вели его сквозь тьму к свободе и свету, и ради которых он с радостью отдал бы жизнь.
Что этот золотистый свет любимых глаз делает здесь, в этом адском месте страданий и жестокости? Где он был, когда Данариус защелкивал оковы на запястьях Фенриса? Что произошло с ним, и почему он вернулся?
Фенрис не мог отвести взгляд от Хоука. Тот словно околдовал его; глядя из толпы, в окружении магистров и слуг, Гаррет смотрел на него так, словно не видел больше никого в этой зале. Словно не было никакого приема, никакого поместья, стоящего на костях замученных невольников, будто не существовало империи Тевинтер, а заговор Данариуса против совета магистров обратился в пыль, что плотным ковром лежал на камнях разрушенных крепостей.
Словно Фенрис был по-прежнему жив. Жив, любим и счастлив.
С трепетом осознав, что темная пустота в его душе съежилась от золотистого света, что он сам готов поверить в реальность этого янтарного тепла, эльф сморгнул, и наваждение исчезло. Золотое свечение ушло.
Гаррет обменивался с престарелой магессой небрежными, ничего не значащими фразами, ослепительно улыбаясь. Он не смотрел на Фенриса. Даже мыски его роскошных туфель не были направлены в его сторону.
Эльф зло укусил себя за кровоточащую губу, мстя за надежду, которую сам же и воскресил в себе. Он предал его. Однажды и навсегда. Золотистый свет уже никогда не вернется, не втечет в легкие вместе с вдыхаемым воздухом и не пошлет по телу сладкое, трепещущее тепло.
Но тот взгляд… Ведь это уже случалось раньше. Всего несколько раз, но случалось. Например, тогда – примерно с месяц назад – когда рано утром они столкнулись у колодца на заднем дворе. Фенрис – до смерти уставший, с кувшином холодной воды для Данариуса, Хоук –сонный, помятый, с несколькими яркими синяками на лице и руках. Он либо всю ночь яростно дрался, либо так же яростно занимался любовью.
На тот момент Фенрис не спал уже два дня, не имея возможности отойти от постели хозяина. С тех пор, как они прибыли из Киркволла, у колдуна стали случаться странные приступы сильнейшей мигрени; его лихорадило и рвало желчью вперемешку с кровью. Ужасное зрелище. Лучшие врачи и маги разводили руками, не в силах понять, что произошло с крепким организмом Данариуса. Это не было болезнью или порчей, вызванной магией. Приступы случались довольно редко, но когда это происходило, Фенрис, бывало, не спал несколько суток, ухаживая за хозяином.
Неудивительно, что полный любви взгляд Гаррета стал для измотанного Фенриса полной неожиданностью. Обойдя фонтан и внезапно столкнувшись нос к носу с лириумным воином, Хоук взглянул на него, словно на живого человека, а не на мебель. Стоило ему только с видимым сожалением сощурить глаза, и сломанное сердце Фенриса пропустило удар. Он чуть не захлебнулся в нежном золотистом сиянии, которое взялось невесть откуда и внезапно, сродни летней грозе, затопило весь внутренний двор поместья. Кувшин выскользнул из ослабевших рук и, жалобно звякнув о камни, разбился вдребезги.
Это длилось всего миг. Такой родной, такой любимый Хоук вздохнул, и перед эльфом возник новый Хоук. Холодный, жестокий и неприступный. Именно он ударил Фенриса по лицу в наказание за слишком смелый взгляд на одного из своих господ и за разбитый кувшин.
Было больно. Впервые за долгое время – душевно больно.
- Красивые клейма. Данариус знает, как распоряжаться своими рабами.
Фенриса обожгло пониже спины. Боль и вспыхнувшая ярость выдернули его из раздумий и вернули в бальную залу. Он еле удержал поднос с напитками, инстинктивно разворачиваясь в сторону опасности и готовясь к бою.
- Какой свирепый, - пьяно рассмеялся один из гостей, долговязый маг с жиденькой козлиной бородкой. Фенрис без труда узнал его: где-то с час назад он зажимал в уголке молоденькую кухарку. Это было против правил Данариуса. Его рабы принадлежали только ему. Исключение составляли лишь безымянные наложницы, которых можно было лапать и зажимать по углам. К Фенрису же запрещалось даже прикасаться (это знали все), не говоря уже о том, чтобы отвешивать пошлые шлепки по ягодицам.
Вскипевшая кровь застучала в висках, и Фенрис, не отдавая себе отчета в том, что делает, занес руку для удара.
- Маал! - послышался резкий оклик. Этот голос был знаком Фенрису. - Оставьте в покое рабов моего наставника!
Хоук.
Опустившаяся на бальную залу тишина оглушила Фенриса. Он осознал, что его лириумные клейма горят ослепительно ярко, а он сам, разгромив поднос из зеленого вареного стекла, который стоил, наверное, целое состояние, держит наглого мага за горло, приподняв его над полом. Он хрипел и болтал ногами в воздухе, пытаясь найти носками точку опоры.
- Опусти его, Фенрис, - неожиданно спокойно приказал Гаррет. Его голос прозвучал совсем рядом, так, словно маг стоял за спиной.
Его тон исключал возражения. И эльф повиновался. Разжал пальцы, которые сейчас нестерпимо больно жгла магия, и маг неуклюже плюхнулся на пол. По толпе гостей прошелся тревожный шепоток. Для Фенриса он не значил ничего. Рядом стоял тот, кого он когда-то любил. И которого сейчас ненавидел.
Его горло. Лучше бы он сжал его горло. С упоительным остервенением, до глухого хруста ломающихся позвонков и хрящей.
- Вам недостаточно других удовольствий, которые щедро предложил вам магистр Данариус, пригласив на прием? – сухо спросил Хоук, глядя на гостя сверху вниз.
- Мы все знаем, что самые лучшие удовольствия он приберег для себя, - поднимаясь с пола, Маал пошатнулся на нетвердых ногах, - этого эльфа, например.
- Вы пьяны. Ступайте домой, пока вы не опозорили себя.
- Опозорил?! – закричал маг, захлебываясь своей пьяной отвагой, - Да как ты смеешь указывать мне, грязная ферелденская псина?!
Рука Гаррета поднялась в воздух, и Фенрис подумал, что его сейчас сметет волной гнева. Но вместо этого над головой возмутителя спокойствия возникло темное облако, похожее на грозовую тучу, и под Гарретово «остыньте, Маал» обрушилось на мага ведром воды.
Толпа взорвалась хохотом. Гости смеялись, улюлюкали, громко восторгаясь остроумию Хоука. Осрамленный и до исподнего белья промокший маг собрался было отомстить обидчику, но охранники вышвырнули его вон из поместья под одобрительный вой толпы.
Фенрис бросил быстрый взгляд на великолепный балкон, что возвышался над залой. Данариус не просто не остановил Гаррета. Он с гордостью посмотрел на своего ученика, опершись на лепной позолоченный парапет, и даже едва заметно кивнул ему. Эльф понял, что и на этот раз наглость Гаррета останется безнаказанной. Каким-то образом ферелденец настолько втерся в доверие колдуна, что тот позволял ему вести себя, как магистр. В его доме. С его гостями.
«Хоук здесь на своем месте» - горько подумал Фенрис.
Он был разбит и подавлен. Любимый предал его. Его враг был надежно защищен от любых посягательств. Скованный чувством долга перед семьей, вынужденный молча существовать в этом темном мире, Фенрис не мог решать свою судьбу сам. Он не имел права распоряжаться своей жизнью.
Смерть – вот что осталось у него. Но он не мог оставить мать и сестру одних. Он будет защищать их, как может. И возможно… Однажды… Кровоточащие, вырванные сердца обоих врагов Фенриса остынут на его ладонях.

***

- Славно повеселился?
- Более чем, - улыбнулся Гаррет, когда они с Данариусом после окончания приема снова ушли в его кабинет, чтобы насладиться ночной тишиной, - можно подумать, весь прием был устроен для того, чтобы я мог поплескаться водой в пьяных гостей.
- Я должен был наказать тебя за своеволие, - хмурясь, проговорил Данариус, - ты знаешь, почему я этого не сделал?
- Тот, кто угрожает моему учителю и его имуществу, обрекает себя на незавидную участь, - спокойно отозвался Гаррет, усаживаясь в кресло, - из уважения к вам я не убил его на месте. Маал должен быть благодарен.
Данариус хмыкнул.
- Из тебя выйдет прекрасный магистр.
- Предлагаю выпить за это.
Фенрис снова был вынужден разливать вино. Маги долго говорили, удобно устроившись в креслах, в то время как он был обязан неподвижно стоять возле Данариуса, оживая только для того, чтобы наполнить очередной бокал. Была глубокая ночь, Данариус был пьян, Гаррет был пьян, и все равно этого было недостаточно, чтобы отправиться спать. Эльф мог только бессильно злиться, глядя на то, как прекрасно между собой ладят два мага.
Можно было бы избавиться от них обоих. Одним взмахом искрящейся лириумом руки. Но где гарантия, что его не станут искать другие маги, враги Данариуса, знающие о существовании лириумного призрака? Снова бежать и скрываться? Фенрис не мог сбежать один, его недавно обретенная семья намертво связывала руки. Мать не перенесет тягот пути, а сестра быстро сломается.
Он не мог так рисковать.
- Хм, учитель, вы когда-нибудь играли в азартные игры?
Внезапный вопрос Хоука вытолкнул Фенриса из оцепенения. Нарушая все правила, он удивленно уставился прямо на Гаррета, на лице которого плясали красные отсветы пламени. В алом свете камина и с этим лукавым прищуром глаз он казался странно похожим на прежнего Гаррета. Не хватало только алой полоски поперек носа.
- Играл, но без особого интереса.
- Осмелюсь предположить, что ставки были недостаточно… весомыми. Игра становится очень захватывающей, если есть риск потерять что-то дорогое.
Хоук достал из складок костюма хорошо знакомую Фенрису вещь – потрепанную колоду карт. Ту самую, из Киркволла, которую ему подарил Варрик Тетрас.
Фенрис понял его замысел. Совсем скоро Данариус лишится чего-то очень ценного.
Похоже, сам колдун этого еще не понимал, и поэтому рассмеялся так легко и пьяно:
- Предлагаешь сыграть с тобой на деньги? В твою варварскую игру, правил которой я даже не знаю?
- Я научу вас, - ничуть не смутился Гаррет и принялся тасовать колоду, - это очень просто. Тем не менее, наслаждение от этой, как вы сказали, варварской игры, превосходит все ожидания.
- Хорошо, Гаррет. Я позволю тебе потратить мое время на эту глупость. Но если мне не понравится твоя игра, я буду зол.
Тот лишь усмехнулся, ловко раздавая карты. Потрясенный Фенрис узнал в стартовом раскладе карт хорошо известную всем плутам, лжецами прочим Варрикам «Порочную добродетель».
Фенрис не верил своим глазам и ушам. Данариус был настолько пьян? Одурманен? Отравлен? Его явно собирались ободрать самым изуверским способом, а он только заинтересованно изучал карты у себя в руке и слушал пояснения ученика.
«Что ты сделал с ним, Хоук?!» - у себя в мыслях закричал эльф, раздираемый противоречиями. Он трепетал от страха и эйфории одновременно, ему была абсолютно безразлична эта игра, которую начал бывший Защитник, но с другой стороны он не мог не следить за ней, затаив дыхание.
Первые победы Данариуса были легко прогнозируемы. Гаррет давал ему возможность изучить карты, привыкнуть к ним, понять игровую механику, а потом спираль обмана стало неумолимо раскручиваться. Кучки монет и драгоценностей на столе то сдвигались в сторону Хоука, то возвращались к Данариусу, раз за разом становясь все весомее.
Прошло несколько часов. Раскрасневшийся от вина и азарта колдун начал ставить на кон рабов, что привело Фенриса в ужас. Самым страшным было то, что маг без колебаний принимал такие ставки. Эта жестокая забава провоцировала темную жажду крови клокотать у эльфа в горле.
Рабы проигрывались. Рабы возвращались к хозяину – вместе с золотом и драгоценностями. Затем проигрывались снова, утягивая еще большее количество рабов за собой. В какой-то момент накал страстей дошел до того, что Данариус поставил на кон всех своих невольников против половины поместья, которое успел выиграть Гаррет.
Сердце Фенриса, кажется, перестало биться, когда он услышал тихий смех Хоука.
- Всех? – так же тихо переспросил он, насмешливо глядя на своего учителя.
- Всех, - кивнул тот, - думай быстрее! И раздавай!
Фенрис сглотнул. Сестра. Мать. Он сам. Если Гаррет согласится – а он согласится – то вся его дальнейшая жизнь будет зависеть от колоды потрепанных карт.
Ферелденец чуть помедлил, нарочито неспешно тасуя колоду.
- Учитель. Я глубоко уважаю вас. И только поэтому я предложу вам другой вариант. Я могу принять его и только его.
- Слушаю, - Данариус опасно нахмурился. Слишком опасно: лириумный воин ощущал потоки магической энергии, которая волнами накатывала в такт дыханию колдуна и была готова вот-вот вырваться наружу.
- Я ставлю на кон все, что я выиграл у вас в этот вечер: половину поместья, три сотни золотых, пять шкатулок драгоценностей и полсотни невольников. Вы же поставите не всех рабов, а только одного.
- Одного? – недоверчиво прищурился колдун.
Второй раз за вечер страшное осознание громыхнуло над головой Фенриса.
- Его.
Пронзительные ярко-золотые глаза остановились на оцепеневшем эльфе.
Ногти больно впились в ладони. Фенрис почти ощутил вкус горячей крови, которая непременно попадет ему в рот, когда он раздерет горло Хоуку голыми руками. Про себя он ругал его самыми страшными словами, кричал и сыпал проклятиями, не в силах поверить в происходящее, но снаружи он мог только смотреть на Гаррета испепеляющим взором. Этот взор говорил: «только посмей, и я убью тебя».
Эльф полагал, что предательство не может быть еще более черным, еще более горьким – но, как оказалось, был слишком наивен. Его бывший любовник собирался выиграть его в карты у хозяина. Пасть ниже было нельзя.
- Идет.– Поколебавшись, сказал магистр, - но карты сдам я.
- Как вам будет угодно.
Они начали партию в абсолютной тишине. Лириумный воин из-за своего положения видел и карты колдуна, и карты Гаррета. Каким-то звериным чутьем эльф понимал, кто именно выиграет, но позволял себе сомневаться в этом.
Он хотел сомневаться.
От Данариуса хотя бы было понятно, чего ожидать, но ожесточившийся Хоук мог сделать с ним все, что угодно, попади эльф к нему в руки.
С нарастающей паникой Фенрис наблюдал, как на столе разыгрывается самая страшная, самая секретная шулерская комбинация Варрика. Именно ей он однажды отыграл Бьянку у другого гнома-разбойника, которую поставил на кон, находясь в полумертвом от опьянения состоянии. Фенрису посчастливилось увидеть ту игру, увидеть и запомнить. На следующий день гном по секрету признался, что такая схема может быть разыграна только пару раз в жизни из-за очень редкого расклада карт и очень большого риска запороть последовательность с самого начала. Нужно внимательно сбрасывать карты, безжалостно отбрасывая самые лучшие из них, и ждать. Может показаться, что все кончено, но в тот момент, когда на руке игрока появится две змеи, исход партии будет предрешен.
С тех пор Фенрис ни разу не видел применения такой стратегии. До сегодняшнего дня.
На стол легла роковая карта – «Ангел смерти» - появление которой останавливало игру. Данариус с победным смехом раскрыл своих трех рыцарей и одного ангела. Гаррет тихо вздохнул и, бросив на учителя испепеляющий взгляд, открыл свои карты.
Четыре змеи. Безоговорочная победа.
- Прошу прощения, магистр Данариус, игра есть игра. - Хоук стал неожиданно серьезным. Сбросил с себя хмель и опьянение, как змей сбрасывает старую кожу. А был ли он вообще пьян? - Теперь ваш телохранитель принадлежит мне.
Во рту Фенриса появился вкус пепла.

Часть 2. Под покровом тайны

- Убей меня.
В надломленном голосе Фенриса звучала боль. Слишком явная, чтобы просто отмахнуться от нее. Гаррет обернулся, обеспокоенно всматриваясь в лицо своего новоприобретенного «невольника». В отблеске свечей оно казалось лицом призрака.
- Убей меня сейчас же, иначе завтра утром ты не проснешься.
- Разве так телохранителю положено говорить со своим хозяином? – бесцветным тоном осведомился Гаррет. Вернее, ему хотелось, чтобы его тон казался бесцветным. Сейчас они находились в его личных покоях: роскошных, просторных комнатах, включающих в себя гостиную, спальню, кабинет и небольшую библиотеку. Несмотря на то, что вокруг было много места, Хоук остановился всего в полушаге от лириумного воина, пронизывая его острым взглядом.
Смотреть прямо на него было слишком больно. Но Гаррет терпел, чувствуя, как лопаются в груди натянутые струны нервов: звенящие, болезненные. Казалось, что следующая, порвавшись, зацепит Фенриса и острой кромкой исполосует ему лицо.
- Я должен был раньше понять, какой ты на самом деле, - проскрежетал эльф. Маг почти почувствовал, как сказанные слова осыпаются битым стеклом на каменный пол, - все маги одинаковые. Хотя нет, Хоук, ты другой. Ты хуже всех.
Уголок губ Гаррета дернулся: неясно, в улыбке или в болезненной гримасе.
- Мне было бы легче, если бы я не помнил. Но ты отговорил Данариуса стирать мне память. Почему? Хотел причинить еще больше страданий?
Маг молчал. Он был поражен небывалой разговорчивостью Фенриса: тот за полгода вряд ли сказал ему и дюжину слов. Даже ни разу не вскрикнул, когда Хоуку приходилось бить его – и бить сильно - а сейчас он, оскалившись, как настоящий волк, принялся рычать и защищаться.
Гаррет молчал, потому что обязан был молчать. Ему нельзя было говорить с эльфом. Категорически. Ради его же блага.
- Подними голову повыше.
Явно ошарашенный неожиданным приказом, пришедшимся невпопад, Фенрис медленно моргнул. Поколебался, но все же сделал, как было велено, и тут же вздрогнул от осторожного прикосновения. Гаррет приложил кончики пальцев к металлическому рабскому ошейнику, который плотно обхватывал шею эльфа и, глубоко вздохнув, прикрыл глаза.
Чужая, сильная магия удерживала замок закрытым. Хоук с горечью осознал, что ему не справиться с этими чарами, подкрепленными магией крови, которую сам люто ненавидел и которой был вынужден пользоваться на глазах у местной знати. Зато можно было попытаться сломать сам механизм защитного заклинания.
- Еще болит? – вдруг услышал он собственный голос. Проклятье! Надо держать себя в руках.
- Да, - помедлив, глухо ответил Фенрис, и вибрация его голоса легким трепетом передалась пальцам мага. Он знал: там, под полоской зачарованного металла, на смуглой коже отпечатался глубокий незаживающий ожог от ошейника. Если Фенрис противился воле хозяина, ошейник начинал жечь сильнее.
- Потерпи, - попросил, а не приказал Хоук, крепче зажмуриваясь и перенаправляя энергию внутри ошейника. Металл под его пальцами быстро теплел. Заклятие сопротивлялось воле чужого для него мага; защищалось, обжигая шею невольника. Разрушать плетение заклинания было трудно. Сквозь завихрения магии и разноцветные всполохи под опущенными веками прорезалось злое шипение: Фенрису было больно. Он намертво вцепился в предплечья Хоука то ли в попытке сохранить равновесие и не упасть, то ли стремясь оторвать его руки от себя. Его ногти больно впивались в кожу, и эта боль отрезвляла и давала неожиданную ясность уму.
В какой-то момент Хоук и сам зарычал: защитное заклинание истончилось и стало ломким, как подтаявший лед, но чем больше он давил на этот лед, тем большей болью отзывалась в кончиках пальцев и висках его собственная магия.
Ошейник попытается убить их обоих – так работало заклятье Данариуса, на слушай, если кто-то попытается освободить Фенриса без его ведома. Нужно быть готовым к этому.
Только Гаррет успел сосредоточиться на этой мысли и поставить ментальную защиту, как раздался громкий хруст и шипение; ошейник сверкнул россыпью магических искр. Гаррет инстинктивно одернул руки, а обессилевший эльф, лишившись опоры, рухнул на колени. Он тяжело привалился к ногам Хоука и почти не дышал.
- Фенрис! – слишком громко воскликнул Гаррет и в одно мгновение очутился на полу рядом с ним, придерживая за плечи, - Фенрис?!
Он не отвечал. Только неестественно длинные ресницы чуть подрагивали – эльф потерял сознание.
- …демон тебя раздери, - выругался Гаррет, подхватывая ослабевшего воина на руки. Фенрис всегда был легким, как подобает эльфам, но сейчас его тело словно состояло из плотного тумана, было таким же невесомым, призрачным. Только сейчас Хоук заметил, как сильно Фенрис истощал за последние полгода, и ощутил укол вины. Он был слишком поглощен новой обстановкой, острой необходимостью привыкнуть к ней как можно скорее, лишь изредка позволяя себе останавливать взгляд на некогда грозном воине, сейчас больше напоминавшем сломанную куклу.
Но он не сломался. Гаррет надеялся, что нет.
Кровать тихо скрипнула, когда Хоук уложил эльфа на мягкую перину. Захотелось немедленно завалиться рядом и отключиться – настолько внушительным был упадок сил. Борьба с чужой магией всегда изматывала, но с физической слабостью Гаррет мог справиться. У него еще были дела сегодня.
Дыхание Фенриса было прерывистым и редким. Достаточно редким, чтобы начать серьезно беспокоиться. Замок ошейника так и не открылся, но это было не так уж важно, ведь охранное заклятие, наказывающее раба за неповиновение, было обезврежено. Хотя бы это стоило затраченных усилий и головной боли.
- …собрался меня изнасиловать? – прохрипел Фенрис через полчаса, придя в себя, но так и не открыв глаза. Именно потому, что эльф не видел сейчас его лица, маг позволил себе улыбнуться. Широко, искренне; ладони, лежащие на тонкой шее Фенриса, покалывало от лечащей магии.
Он плохо умел лечить. Стихийные заклинания Гаррет творил с легкостью: стоило ему только подумать о треске колдовского пламени или жгучем холоде, как покорная стихия тут же отзывалась на призыв. С целительством было сложнее. Приходилось сосредотачиваться на каждой гематоме, каждом маленьком порезе, пыхтя от натуги, усилием воли заставляя края раны стягиваться. Полностью залечить магический ожог от ошейника Хоук не мог, зато унять боль и ускорить процессы регенерации тканей – вполне.
- Чтобы меня задушить, нужно сжать сильнее.
Гаррет скрипнул зубами, поерзав на кровати. Сдержался, чтобы не сказать что-то грубое, только скомкано шепнул:
- Спи.
В противовес полуприказу-полупросьбе веки Фенриса приподнялись. Темные зеленые глаза, замутненные болью, зло блеснули. Лириумные клейма незамедлительно откликнулись на гнев эльфа и окрасили комнату в бледно-голубые цвета.
Гаррет не сомневался, что если бы Фенрис мог двигаться, то давно бы припечатал врага к стене и выдрал не только сердце. Он бы выпотрошил его, как рыбешку: внимательно, методично, забрызгивая кровью великолепные ковры.
- Что ты сделал со мной?
Гаррет медлил с ответом, подбирая слова.
Что ему сказать? Что Фенрис потерял сознание из-за чересчур сильного всплеска энергии? Что магия крови, которой был заговорен ошейник, попыталась убить эльфа, но Хоуку удалось рассеять большую ее часть? Или он спрашивал не про ошейник, а … в целом?
На такой общий вопрос можно было дать множество ответов, разных, развернутых, и он думал, что можно озвучить вслух, а что нельзя. Желание выложить все и сразу беспокойной змеей шевелилось в груди, поэтому лучшим вариантом оставалось молчание.
- Хоук?
- Хозяин. - Машинально поправил Гаррет, не отнимая лечащие руки от израненной шеи Фенриса, и только после того, как осознал, что именно ляпнул, поморщился. Эти полгода так или иначе изменили его, и не в лучшую сторону.
- Вот кем ты всегда хотел быть. Хозяином.
Лицо эльфа перекосила гримаса отвращения. Не найдя в себе силы смотреть на него, ферелденец перевел взгляд на постепенно бледнеющий ожог, края которого выглядывали из-под ошейника:
- Пока ты называешь меня хозяином, никто не сможет сделать тебе больно. Даже Данариус.
- Зато ТЫ делаешь мне больно прямо сейчас. Все это время ты де…
- Ш-ш-ш.
Кровать под Хоуком скрипнула, когда он, убрав одну руку с шеи Фенриса, твердо накрыл ею рот эльфа. Недосказанная фраза обратилась в глухое рычание.
- Спи, - повторил Гаррет как можно тверже, и все равно услышал предательски слабые нотки в своем голосе, - теперь ты будешь спать здесь, со мной.
Фенрис протестующе замычал в ладонь мага, явно пытаясь поднять непослушные руки и начать отбиваться, но быстро затих. Волны успокаивающего тепла, которыми Гаррет укутал лириумного воина, делали свое дело. Его веки тяжелели, длинные ресницы задрожали, и через минуту Фенрис уже спал, тепло и влажно выдыхая Хоуку в ладонь.
Хорошо.
Маг улыбнулся сам себе. Он знал, что поступил правильно, но последствия…
Это был чудовищный риск, на который он не имел права решиться. И еще более чудовищным было то, что Гаррет необдуманно откусил немалую часть пирога, который олицетворял величие Данариуса. Теперь нужно было жевать. Он не сомневался, что его безрассудный поступок аукнется ему, и очень скоро. Наверняка уже завтра, когда магистр протрезвеет.
Золото, драгоценности и уж тем более поместье Гаррету были неинтересны. Но Фенрис… Права на него он был намерен отстаивать до последнего, вплоть до магической дуэли.
«Вот будет скандал, когда я размажу его по стенке» - зло подумал Хоук, распахивая окно и потуже затягивая завязки черного плаща. Непослушные пальцы едва гнулись. Еще бы. Эта ночь почти полностью истощила силы мага. Сумасшествие приема, пустая болтовня, напряжение игры и гневные, полные неприкрытой ненависти взгляды Фенриса слились в одно большое смазанное потрясение. Если бы Хоук был до конца честен с собой, то признал бы: он был до жути, до крайности измотан этими месяцами в Тевинтере.
Измотан. Зол. Разочарован. Отравлен жестокостью магистров и истерзан той колючей правдой, которую должен был прятать глубоко внутри себя. Рано или поздно все кончится. Но чем дальше, тем сложнее было сдерживаться и сохранять маску жестокости и безразличия.
Задув свечи и прихватив свой посох, Гаррет на секунду задержался у окна, чтобы бросить быстрый взгляд на эльфа. Тот мирно спал, укрытый покрывалами, расшитыми жемчугом; его лириумные метки потухли и сейчас только мягко поблескивали в лунном свете.
Медленно светало. Через несколько часов должно было встать солнце, и у Хоука оставалось совсем мало времени. Стало быть, нужно спешить.

***

- Ты выиграл его в карты?! Совсем больной?
Голос, исходящий из заколдованного камня, выражал одновременно и ярость, и ужас, и восхищение. Оправдываться было глупо, и он только выдохнул:
- Я не мог больше смотреть на это.
- Ты. Выиграл. Его. В карты. В «порочную добродетель», розовые трусики Андрасте! Моей комбинацией!
- Не могу понять – тебя это радует или злит?
- Меня-то это все радует и дает отличный повод начать новую книгу, но…
- Ты понимаешь, что своими необдуманными действиями поставил многолетний план под угрозу?!! – этот новый голос принадлежал другому человеку. В нем звенела сталь.
- Он почти сломался! Я должен был его защитить хоть каким-то образом. После того, что я сделал с ним…
- Хоук, ты треклятый кретин!!!
- Говори что хочешь, Справедливость, - утомленно нахмурился Гаррет, сильнее сжимая камень связи в кулаке, - Я устал терпеть то, что он касается его своими грязными лапами.
- Устал терпеть? Ты вообще когда-нибудь терпел? Каждый раз, когда Данариусу хотелось потрогать твоего дорогого эльфа, у него вдруг совершенно внезапно начинался приступ мигрени, на имение нападали Черные капюшоны или на весь город обрушивалась страшная буря, которая валила деревья и била окна!
Андерс (или Справедливость, кто разберет), как всегда, не скрывал своей ревности. В другой раз Хоук пропустил бы его слова мимо ушей, но эта ночь выдалась слишком тяжелой, и маг был на взводе:
- Хватит меня провоцировать, иначе я пойду и убью его прямо сейчас, пьяного и спящего.
- О, чудный план! Иди, убей Данариуса, разрушь в одночасье все, ради чего столетиями умирали рабы!
Фоном послышалось шипение и сдавленная ругань. Гаррет не видел, что происходит в той комнате, где сейчас собрались друзья, чтобы выйти с ним на связь, но живо представлял всю картину: Справедливость сверкает горящими глазами, Андерс пытается с ним справиться, а остальные гневно шикают на обоих.
Как он соскучился по ним.
- Нам нужно начинать как можно скорее.
- Нет! Слишком рискованно, нужно закончить все приготовления, - Мерриль журчала, как ручеек, тараторя быстро и неразборчиво, - Изабелла переправит груз лириума и партию оружия первым же кораблем, но не раньше, чем через неделю. Дай нам больше времени.
- У нас нет больше времени. Иначе я сорвусь и сделаю какую-нибудь глупость, - выдохнул Гаррет, кутаясь в плащ и внимательно следя за тишиной вокруг. В предрассветный час внутри зеленого лабиринта, образованного зарослями декоративных кустов, было совершенно безлюдно. Идеальное место для связи с остальными заговорщиками.
Камень вздохнул голосом Варрика.
- Хоук. Если кому-то и под силу пройти через это безумие, то только тебе. Представь, какая замечательная история получится!
Гаррет помолчал, переваривая сказанное и внутренне соглашаясь с гномом. Удивительно, но именно сейчас Варрик был голосом разума, который подбадривал его.
- С магическими боями, искрометным юмором и похабщиной?
- И-и-именно, - довольно протянул Тетрас, - все, как всегда.
На этот раз вздохнул Гаррет.
- Он не простит меня.
- Уже простил.
Таких слов от Андерса Защитник ждал меньше всего. Почему именно от Андерса, а не от духа Справедливости, который, по словам целителя, слился с ним в одно целое? Гаррет не мог сказать. Он просто… знал.
- Когда до него дойдет смысл того, что ты делаешь, он придет в ярость. Даже, возможно, попытается тебя убить. Но, увидев, как горит Минратос, все поймет.
«Спасибо, Андерс». Он так и не заставил себя сказать это вслух.
Ферелденец уже набрал воздуха в легкие, чтобы спросить про новости от Авелин, но не смог. Услышал какой-то странный звук неподалеку, похожий на судорожный вздох – то ли потрясения, то ли ужаса. Гаррет чертыхнулся и, прервав связь, спрятал камень в складках плаща.
Найти того, кто шпионил за ним, было несложно. И этот кто-то не мог далеко убежать босиком по острым разноцветным камням, которые застилали землю внутри лабиринта.
- Нисса?!
Хоук схватил за руку одну из рабынь-наложниц Данариуса, тоненькую эльфийку с длинными, заплетенными в косы, волосами. Женщин для плотских утех никогда не называли по именам, поддерживая неоправданно жестокую традицию, и неясно, что именно напугало Ниссу больше всего: то, что ее полузабытое имя произнесли вслух или то, что ее поймали за подслушиванием.
- Мессир Хоук, прошу вас, не убивайте меня! - плача, горячо зашептала она.
Гаррет ощутил, как внутри все похолодело. Только не опять.
- Что ты здесь делаешь? – ледяным тоном произнес он.
- Мессир… - всхлипнула она, сотрясаясь в рыданиях, - мессир, я не хотела шпионить за вами! Я ждала…
Снова всхлип. Ей явно было трудно говорить; страх сковал ей голос, и наложница, будто парализованная, отчаянно цеплялась за руки мага:
- …ждала здесь своего возлюбленного. Нам… нельзя видеться на людях.
«У наложниц есть возлюбленные?» - про себя удивился Гаррет и тут же обругал себя последними словами. Ну конечно есть. Они тоже любят, тоже страдают, тоже живут и чувствуют. Но почему она решила встретиться со своим избранником именно сегодня, именно здесь, именно сейчас? Почему дала поймать себя за руку?
- Я знаю, что вы собираетесь делать, я никому не скажу, клянусь вам!
Темное осознание проснулось в Гаррете. Он не мог, не имел права оставлять свидетелей. Данариус был способен выжать правду из кого угодно, не спасут ни ложь, ни клятвы. Именно поэтому на руках Хоука была кровь двух рабов, которые стали случайными свидетелями его действий.
Он помнил их бледные лица, перекошенные от ужаса. Смерть пришла к ним быстро и безболезненно, но это не имело никакого значения. Ниссу должна была постигнуть та же участь. Наложница, судя по всему, прочла это по лицу Гаррета и забилась в истерике еще сильнее.
Ни в ту секунду, ни много дней позже, Хоук так и не понял, что заставило его изменить свое решение. Может, острое чувство вины, которое он испытывал по отношению к рабам, ведь это он по собственной неосторожности позволил им увидеть и услышать то, что должно было оставаться сокрытым в тени тайны. А может, он увидел в тонкой женской фигурке, скрючившейся у его ног, призрак погибшей сестры. Так или иначе, Гаррет схватил Ниссу за плечи и потряс:
- Сейчас ты уйдешь в поместье и навсегда забудешь о том, что видела. Ты поняла меня?
Наложница несколько раз всхлипнула и, посмотрев на Гаррета своими огромными, полными слез глазами, кивнула.
«Возможно, я сделал ошибку», - сказал он сам себе, когда силуэт эльфийки скрылся за поворотом лабиринта. Могла ли она быть тайной шпионкой Данариуса? Да. Могла ли вправду оказаться несчастной рабыней, которая страдает от гнета жестокосердного хозяина? Да. Вполне. Но даже если и так, теперь тайна Гаррета не была в безопасности.
Хорошо, что об этом не знает Андерс. Иначе он бы устроил ему такую словесную выволочку, что Защитник еще долгое время приходил бы в себя, по кусочкам собирая собственное сознание.
Сразу после произошедшего нельзя было возвращаться в поместье. Нужно было привести мысли в порядок, проветрить голову. И – самое важное – придумать, как убедить протрезвевшего Данариуса передать Фенриса новому хозяину, то есть ему. Хоук ужаснулся тому, как плохо это прозвучало даже не на словах, а в его собственной голове, и отправился скитаться по улицам Минратоса, которые все еще были прогружены в сонное оцепенение.
Захваченный своими мыслями, он случайно налетел на прохожего.
- Прошу прощения, - пробормотал Гаррет, спеша дальше, но ощутил, как его руку перехватывает чужая, нетвердая ладонь.
- Хоук?
Он знал этот голос.
- Маал, - ферелденец опасно сощурил янтарные глаза. Только не сейчас, только не он.
- Гуляете в столь поздний час, а? Или сказать… Ранний? – пролепетал маг, обдавая Защитника крепким запахом алкоголя. Он все еще не отошел от опьянения и едва стоял на ногах.
- Да. Возвращаюсь к себе в поместье и собираюсь спать. До встречи.
Гаррет сбросил руку Маала и, резко крутанувшись на каблуках, направился в обратную сторону. Он чувствовал себя не слишком уравновешенно, чтобы адекватно отреагировать на этого типа, и поэтому спешил скрыться в утренних сумерках.
- Давай, вшивая псина, проваливай! Беги обратно к своему хозяину! –донесся до него пьяный выкрик, и Хоук против воли встал, как вкопанный.
Проклятье.
Веко ферелденца нервно дернулось, а мгновением позже он понял, что совершенно потерял над собой контроль. Чаша гнева переполнилась, и в него словно ударила молния. Острая, разящая, разбивающая сознание на тысячи осколков, что нельзя было собрать вместе. Только перековать, сплавить в огне, который сам рвался с кончиков пальцев Гаррета, просил выпустить его на волю.
Вокруг с оглушительным ревом забушевало пламя, окрашивая каменную мостовую в ярко-кровавые цвета, и Хоук какой-то задней, едва мелькнувшей пред глазами мыслью понял, что сорвался.

...следующие части не влезли в пост
ищите их в комментариях

@темы: Dragon Age 2, Hawke, Fenris, Творчество, Фанфикшен

Comments

[SisterOfMoon]

Часть 3. Новый хозяин

Странно.
Привычная темнота вокруг не была угнетающей и липкой, как всегда при пробуждении. Напротив, Фенрис ощущал небывалое чувство свободы от своего изувеченного, ущербного тела, которое при любом резком движении калечило само себя новыми вспышками боли. Ничего не болело. Ничего. Даже лириум, впаянный в мышцы, молчал.
Эльф множество раз просыпался с сумрачным «когда я, наконец, сдохну?», но сегодня, видимо, был тот самый знаменательный день, когда это случилось. Чтобы проверить свою догадку, Фенрис попытался пошевелить пальцами. Получилось. Зато веки наотрез отказывались подниматься, словно какой-то крайне недальновидный человек, не подозревающий о плачевных последствиях шуток над эльфом, склеил ему ресницы.
Это было сродни похмельной игре, в которую любила играть Изабелла наутро после славной попойки. «Угадай, в каком положении ты сейчас находишься». Фенрис ненавидел эту игру, но прямо сейчас был готов сыграть.
Потому что собрать себя по частям было необходимо.
«Зачем?» — глупо спросил внутренний голос.
«… Так надо», — не менее глупо ответил Фенрис и снова пошевелил пальцами. Рука слушалась и определенно принадлежала ему. Вдохновленный успехом, воин решил пойти дальше: резко приподнял ее, чтобы опустить на грудную клетку, туда, где сейчас было подозрительно пусто и легко.
Так бы и случилось, если бы рука Фенриса не натолкнулась на чужие руки по пути.
Его душат?!
Воин моментально вывалился из сонного оцепенения, ярко вспыхивая лириумным огнем. Сверкающие магией глаза вонзились в фигуру человека, склонившегося над ним. Его лицо было хорошо знакомо Фенрису. Слишком хорошо. Ошеломленный эльф застыл, передумав рвать нападавшего на лоскуты.
Хоук, видимо, опешил не меньше самого Фенриса, судя по встревоженному блеску золотистых глаз. Его большие ладони, от которых волнами накатывало расслабляющее тепло, вздрогнули, но остались лежать на шее эльфа, мягко приобнимая, но никак не душа.
На первый взгляд все было в точности так, как и в тот момент, когда эльф заснул. С единственной разницей — комната была залита розоватым светом. Уже… утро?
— Ты всю ночь так сидел? — медленно проговорил Фенрис сиплым утренним голосом, не сводя с Гаррета недоверчивого взгляда.
— Ммм… — неопределенно протянул тот. И больше ничего не сказал.
При всем своем неудобном положении Фенрис не мог не заметить помятости мага. Роскошный парадный костюм, в котором он блистал на приеме, был жутко потрепан, заляпан чем-то темным, кое-где даже разорван по швам. От самого Гаррета явно пахло гарью. Пеплом, дымом… и смертью.
— Хорошо, что ты очнулся.
Голос бывшего Защитника отвлек Фенриса от разглядывания его густых, резко очерченных бровей. Самые кончики были явно подпалены - так, словно Хоук выбирался из пожарища. Или сам устраивал его.
Нет, и все-таки: чем он занимался этой ночью?
— Я не должен был очнуться? — запоздало огрызнулся эльф и отпустил запястья мага, в которые, как оказалось, интуитивно вцепился в попытке защитить себя. Гаррет молча убрал ладони от его шеи.
Приятное тепло ушло. Тело постепенно наполнила привычная боль от лириумных клейм, но, тем не менее, она не была такой острой и жалящей, как обычно. Пусть Фенрис и отвлекся на собственные ощущения, от цепкого взгляда эльфа не укрылась любопытная деталь — руки мага сильно дрожали.
Чтобы спрятать это, Хоук сжал кулаки и уложил их к себе на колени.
«Он истощен» — догадался Фенрис. Зеленые глаза жадно шарили по лицу Гаррета, находя все новые и новые подтверждения этой мысли. Глубокие тени, залегшие под бровями и в уголках глаз, заострившиеся черты лица, рельефные скулы, которые, казалось, еще больше выделялись из-за неестественной бледности его лица…
Эльф вспомнил, что уже наблюдал это когда-то давно. После долгих, утомительных сражений Гаррет выглядел именно так. Пугал сопартийцев своим почти бескровным лицом, сильно дрожащими ладонями и взглядом побитой собаки. Но молчал и не жаловался. Даже улыбался Варрику, когда тот острил насчет шатающейся походки Хоука, кривости пятен на земле, что оставляли подошвы сапог. Кровавая дорожка следов, тянувшаяся за ним, действительно вихляла в стороны. Все понимали, что Гаррет выжег свою ману досуха и едва держался на ногах, но это не мешало ему упрямо нести на плечах кого-то из раненых соратников.
Иногда этим кем-то был Фенрис.
Впечатление усилилось, когда маг поднялся с кровати. Справедливости ради стоит заметить, что он пошатнулся не так уж явно, успел сохранить устойчивое вертикальное положение. Человек невнимательный и вовсе не заметил бы ничего странного.
— Ты не ложился, верно?
Хоук снова промолчал, отворачиваясь. Нарочно? Или не посчитал нужным отвечать? Пауза затянулась, сделалась тяжелой, гнетущей, и внезапно раздавшийся стук в дверь выбил из Гаррета вздох облегчения.
— Мессир Хоук? Ваша ванна готова.
Он прокашлялся и поколебался с мгновение, прежде чем ответить:
— Ты не очень торопилась, Саннара.
Фенриса до сих пор раздражала привычка Хоука обращаться ко всем рабам по имени, будь то простые слуги, стражники или окруженные невидимым ореолом бесчестья наложницы. Уж к кому, а к ним он обращался с неизменной холодной вежливостью. И эльф примерно знал, почему.
— Ступай в купальню, вымойся, как следует, — коротко бросил Гаррет, направляясь к выходу из покоев. Он даже не удостоил воина взглядом, и понять, что он обращается именно к Фенрису, можно было только по отсутствию в комнате иных собеседников, — тебе принесут новую одежду.
Лязгнула дверь, и Фенрис остался в спальне наедине с собой и своим раздраженным недоумением. Оное вызывало так много причин, что эльф так и не смог сосредоточиться ни на одной из них. Вздохнул, смиряясь с тем фактом, что мрачное расположение духа стало его постоянным спутником. И удивился сам себе. Его рука, ничего не сообщив мозгу, самовольно трогала основание шеи, пытаясь цепкими пальцами забраться под ошейник. Но не для того, чтобы попробовать его снять, нет, а чтобы добраться до целебного тепла Гарретовых ладоней, что еще не выветрилось с кожи.
Эльф посмотрел на собственную руку, как на предательницу.
Ему не нужны подачки от магов. Ему не нужна наигранная, напускная жалость Хоука, пусть даже она могла немного усмирить боль, мечущуюся внутри грудной клетки, как залетевший в масляную лампу мотылек. Он глухо зарычал и, откинув покрывало, встал.
И снова - помимо воли - удивился.
Только сейчас он заметил, что ненавистная полоска металла была холодной. Фенрис не знал, что именно маг сделал с его рабским ошейником. Он мог наложить поверх заклятья Данариуса свое собственное, усилить чары или (что маловероятно) вовсе разрушить их. Может, ошейник не обжигал потому, что прямых приказов от старого хозяина не поступало? Или он еще не проявлял яростного сопротивления указаниям нового? Как бы там ни было, на данный момент ошейник не впивался жгучими зубами воину в шею, и это его вполне устраивало.
Придя в купальню, Фенрис долго терся колючей мочалкой, отскребая кожу от грязи и тех дурных воспоминаний, которые та хранила. Терся яростно, с остервенением, прямо поверх болезненных бледно-голубых отметин. Боль оглушала; Фенрис с мрачным удовлетворением отметил, что сознание начало проясняться, и прекратил это самобичевание только тогда, когда все тело стало ярко-пунцовым от горячей воды и сильного воздействия.
Хоук не обманул, одежду и правда принесли. Вместе со стальной пластиной, которая закреплялась на груди тугими ремнями, когтистыми латными перчатками и наплечниками с шипами. Металл брони имел насыщенный иссиня-черный цвет с редкими вкраплениями серебристых элементов.
Разглядывая себя в мутном зеркале, Фенрис не мог отрицать: экипировка была великолепна. И сам эльф, от шеи до щиколоток облаченный в черное, выглядел грозно и устрашающе. Лишь одна деталь мешала лириумному призраку порадоваться хорошей броне: она до зубного скрежета напоминала ту, которую он не снимал без малого шесть лет.
Удобные облегающие штаны кончались именно там, где ему было удобно. И обхватывали ступни именно так, как ему хотелось — узкой полоской ткани возле пятки, оставляя ступню неприкрытой. Плотный воротник под горло совсем не мешал, скорее, создавал впечатление защищенности. Ошейник под ним едва ли угадывался угловатыми очертаниями.
Создать такой идеальный доспех, который сел бы, как влитой, без снятия мерок было невозможно. Когда же его успели обмерить? Не сегодня ли ночью, когда эльф валялся без сознания в покоях Хоука? Нет, глупость. Даже самый искусный мастер не успел бы сделать свою работу за такой короткий срок.
Что с Фенрисом могли сделать, пока он был без сознания, думать не хотелось. Он и не думал.
Меч в перевязи с серебряной пряжкой также оказался весьма неплохим. Строгим, лаконичным, идеально сбалансированным — и таким же темным, как остальная броня. Черная зачарованная сталь сама просилась в руки. Фенрису захотелось сделать несколько пробных выпадов, но испуганные глаза рабов, что толкались в раздевалке купальни, стесняли в движениях, и упражняться пришлось на улице, спрятавшись от лишних глаз за зеленой оградой кустов.
Стальные пластины были безупречно подогнаны друг к другу. Когда Фенрис заносил меч, чтобы сделать удар, броня не издавала ни звука. Только кожаные ремешки — еще новые, не разношенные — слегка поскрипывали.
Если Хоук хотел угодить эльфу, то это ему почти удалось. Для полного успеха нужно было только вернуться на полгода назад и по-другому повести себя с Данариусом, а именно напасть без лишних разговоров. А еще лучше — умереть. Но умереть он вполне мог и сейчас, благо, Гаррету хватило ума усмирить кусачий ошейник, выдать Фенрису броню и меч.
Очень, очень недальновидно.
«Я перестал понимать тебя и твои мотивы, Хоук»

[SisterOfMoon]

продолжение части 3

***
Фенрис ожидал бури.
Данариус должен был быть в ярости, а посуда - просто обязана летать по всей столовой, сталкиваясь между собой и разбиваясь прямо в воздухе, чтобы потом обрушиться на перепуганных слуг дождем из острых керамических крошек. Но нет. Колдун был немногословен, спокоен и напоминал бесстрастного питона.
Более того. Хоук был жив и здоров. Вымытый, посвежевший, с почти неприметно остриженными кончиками подпаленных бровей, он выглядел весьма неплохо. Для того, кто жжет по ночам церкви (почему именно церкви? Ну пусть будут амбары с мукой). Что-то подсказывало Фенрису, что Гаррета не задела вспышка ожидаемого гнева Данариуса, когда тот, проснувшись с похмелья, обнаружил, что сторожевой цепной волчонок не стережет его сон. А была ли эта вспышка?
Так или иначе, оба хозяина лириумного призрака — старый и новый — завтракали в напряженном молчании. Утренняя трапеза не была похожа на предыдущие: не было ни неспешного пафосного разговора между двумя магами, ни внезапных вспышек смеха, ни привычных грубостей в адрес рабов. Даже сам Фенрис стал частью перемен — он обнаружил себя стоящим не на своем обычном месте возле обеденного стула Данариуса, а у противоположного края стола. По левую руку от Хоука.
Никто. Никому. Ничего. Не сказал. Зато фигура незнакомого воина, который сейчас безмолвной тенью стоял подле колдуна, говорила очень красноречиво. У Данариуса был новый телохранитель. Он, конечно, выглядел внушительно (ровно настолько, насколько внушительной может быть живая скала из мускулов), но взгляд был пуст.
Не то, чтобы Фенрис ревновал или жаждал вернуться… Было просто тревожно. Все изменилось, и будущее клубилось впереди дымкой непроглядного тумана. Успокаивала только приятная тяжесть двуручного меча между лопаток.
Сталь. Единственная в мире вещь, которой Фенрис доверял безраздельно.
— У тебя хороший вкус, Гаррет, — хищный взгляд колдуна скользил по фигуре лириумного воина, цепляясь то за массивную серебряную пряжку пояса, то за острый наконечник шипа на плече. Словно лапал глазами. Эльфа передернуло от ощущения его призрачных пальцев на своем теле: сухих, чуть подрагивающих от возбуждения, — ты сумел подобрать для Фенриса превосходную броню. Он выглядит так, как и подобает телохранителю магистра.
- Благодарю, наставник, - пространно отозвался Хоук. Скрип его зубов надежно скрыло дребезжание посуды - не для острого эльфийского слуха, впрочем, - особенно лестно слышать это от вас.
Бывший Защитник сделал ударение на последнем слове, подчеркивая особый, только им, двум магам, известный смысл. При этом он едва заметно, одними губами, улыбнулся.
На лицо Данариуса набежала тень. Фенрис кожей ощутил сконденсировавшееся из воздуха напряжение; невидимые жадные руки магистра, которые протянулись к нему, вздрогнули и исчезли. Так, словно их предостерегающе ударили раскаленным железным прутом.
Странное чувство захлестнуло лириумного воина. Он понимал, что Хоук всего-то оберегает свою собственность – его, Фенриса – от чужого влияния, и желание защитить было продиктовано не благородными намерениями, а вполне прозаичным эгоизмом, который был свойственен большинству магистров Тевинтера.
Однако… это было так похоже на Гаррета Хоука. Защитника Киркволла. Того самого, с мудрым взором и ласковыми руками, которые обнимали так крепко и так отчаянно, словно были способны оградить от всех печалей и бед Вселенной. Фенрис вверял себя этим рукам, чувствуя себя крошечным птенцом под крепкой алмазной скорлупой – защищенным, беззаботным. Слишком беспечным.
«Никто не причинит тебе боль, пока ты называешь меня своим хозяином» - всплыло в голове. Эльф помнил эти сказанные Хоуком слова. А теперь получил весомое доказательство верить.
Верить хотя бы его словам. Не ему самому.
- Наставник, - вдруг позвал маг. Данариус оторвался от своего завтрака и бросил в сторону ученика пугающе прямой взгляд. Фенрис насторожился. Такими взглядами колдун обычно бросался, когда река его настроя была нестабильна. Словно не могла решить, чем ей стать: весело журчащим ручейком благодушия или бурным зимним потоком, способным убить своим ледяным дыханием.
Фенрис чисто рефлекторно вспомнил о мече за спиной.
Он же не подумал о том, чтобы броситься защищать Хоука от Данариуса? Правда ведь?
- Уважающий себя маг всегда имеет под рукой личного телохранителя. Тот, в свою очередь, должен быть не только надлежащим образом снаряжен, но и иметь хорошую физическую форму, - невозмутимо рассуждал Гаррет, по-видимому, не обращая внимания на возможную опасность, - вы согласны?
- Целиком и полностью, - скупо ответил тот, - к чему ты клонишь?
- Ваш телохранитель выглядит впечатляюще, - искренне признался ферелденец, - по большей части из-за своего крепкого телосложения. Мой же напоминает собой тонкий пшеничный колосок.
Он что, жаловался на ущербность Фенриса? Эльф сжал кулаки от неожиданной обиды.
- Дорогой мой ученик, тебе ли не знать, что внешность обманчива? – с недоброй улыбкой осведомился Данариус, - тем более, тебе знакома боевая сноровка и ловкость Фенриса. Он грозный воин.
- Согласен с вами. Раньше он был даже более чем грозным воином.
Двусмысленность сказанного резала слух.
- … однако сейчас он слишком тощий и слабый, чтобы защитить меня в случае опасности.
Это умозаключение припечатало Фенриса, как громовой раскат. Захотелось по старой памяти свободного человека прорычать что-то вроде «Хоук, ты проклятый мерзавец! Я стою прямо у тебя за спиной и все слышу!». Побуждение отомстить за эти слова было настолько сильным, что даже костяшки пальцев заныли, словно разъяренный эльф в сердцах разбил Гаррету нос.
- Тощий и слабый? - Данариус был близок к тому, чтобы рассмеяться, - ты завладел им сам. Чего же ты хочешь от меня?
- Разрешите моему телохранителю наравне со мной питаться с вашего стола.
Если бы такое было произнесено в присутствии высшей знати, поднялся бы скандал. В богато убранной столовой Данариуса просто повисла мертвенная тишина.
«Что?!» - читалось на лице самого Данариуса. «Что-о-о-о?!» - чуть не вслух закричал Фенрис.
Даже безымянный телохранитель колдуна возмущенно моргнул. Хотя никто этого не заметил.
- Хочешь посадить безродного раба рядом с собой и кормить его как равного, Гаррет? – помолчав, чересчур ласково произнес магистр.
- Да.
Хоук был непрошибаем.
- Лучше пусть будет равным мне за обеденным столом, а не в могиле, когда не сможет из-за своей слабости отбить вражеский меч.
Бросив косой взгляд на его профиль, напоминающий изрезанную морским ветром скалу, Фенрис поджал губы. Что было в голове у этого мага? Каким местом он думал, когда подговаривал Данариуса сыграть с ним в карты? Когда вынудил отдать ему Фенриса? Когда усмирил ошейник и практически сам вложил в руки эльфа меч? Теперь это. Он сознательно испытывал терпение одного из самых могущественных членов Магистериума.
Настоящее безумие.
Фенрис понял, что совсем не знает своего нового господина. Но лучше заморит себя голодом, чем будет делить трапезу с магистрами и им подобными!
Данариус отложил столовые приборы и уставился на Хоука злыми глазами. Воздух вокруг него моментально сделался горячим. (Эльф заметил, как на лбу телохранителя магистра выступила испарина) Стоящий между магами стол, который ломился от разнообразных блюд, казался сейчас не просто столом, а баррикадой с торчащими из нее копьями позолоченных подсвечников.
Фенрис уже приготовился к самому худшему, когда колдун неожиданно спокойным тоном спросил:
- Знаешь, в чем проблема Магистериума, Гаррет?
Тот вежливо повел бровью, вопрошая.
- Они приросли к своим креслам. Сегодня магистры могут только вздыхать о былом величии Империи и искать виновных в ее упадке. Архонт довольствуется жалкими ошметками земель, которые называет своими владениями, и не может набраться смелости поставить точку в войне с кунари. Знатные маги, магистры, Архонт: все они боятся смотреть вперед - в отличие от нас с тобой.
Он взял в руки бокал с вином и, качнув его в воздухе, сделал вид, что любуется переливами рубиновой жидкости на свету.
- Ты умен, но не питаешь лишних иллюзий, отважен, но не безрассуден, непредсказуем, но логичен и взвешен в своих поступках. Ты хорошо знаешь себя, свои возможности, используешь все доступные ресурсы для укрепления влияния. И уж точно не упустишь своего.
- Ваше одобрение – высокая часть для меня, магистр Данариус, - тихо отозвался Гаррет, явно не ожидая настолько явных комплиментов со стороны своего наставника.
- Мне пригодится такой маг, как ты. Рядом с троном Архонта.
- А на нем...
- Буду сидеть я.
На этот раз воздух нагрелся вокруг Хоука. Но испарины на своем лбу Фенрис не ощутил.
- Полагаю, мне не стоит напоминать вам законы Империи, - осторожно произнес Гаррет, - Архонтом не может стать член Магистериума.
- Устаревшее правило, которое нельзя назвать разумным, - отмахнулся Данариус, - Время неумолимо шагает вперед. Нужно двигаться в ногу с ним.
Он сделал знак слугам, стоящим у дверей. Те немедленно бросились на кухню под размеренно текучий голос колдуна:
- Садись за стол подле своего хозяина, Фенрис. И если ты не съешь все, что тебе поднесут, я прикажу высечь всех поваров и кухарок.
В сознании эльфа тут же всплыл образ матери, прислуживающей на кухне. Воин бросил на Данариуса свирепый взгляд, полный кипящей ненависти, затем такой же – на Хоука. И послушался – хоть рабский ошейник на его горле так и остался холодным.

[SisterOfMoon]

Часть 4. Обратная сторона медали

Жестоко? Да.
Коварно? Еще бы.
Чудовищно несправедливо и в целом по-свински? Разумеется.
Гаррет чувствовал себя величайшим злодеем, которого когда-либо видел свет. Но этот самый злодей был до безобразия доволен: он заставил Фенриса нормально поесть, ведь морить себя голодом, сокрушаясь и занимаясь саморазрушением, было очень в духе мрачного эльфа.
Стоило отдать должное Данариусу. Он избрал очень эффективную тактику, надавив на больную мозоль Фенриса и пробудив в нем чувство вины за возможные страдания других рабов. Хоук понимал, что результат того стоит, пусть средства были слишком жесткими.
Зато теперь его телохранитель будет хорошо питаться. Хочет он того или нет.
Сам Фенрис не разделял оптимизма хозяина. Всякий раз, когда Гаррет позволял себе оглядываться на него, он видел одну и ту же картину: поджатые губы, нервно сжатые кулаки и взгляд, прожигающий пол. Шипастая колючая броня только усиливала эффект. Казалось, вот-вот сверкнет яркая вспышка молнии, и над головой угрюмого эльфа пойдет дождь.
Именно такими – совершенно противоположными по своему настрою – их увидела Варанья, когда показалась из-за поворота коридора.
- О, - громко вздохнула она, - Хоук. Доброе утро.
- Приветствую, Варанья.
Он вежливо кивнул, останавливаясь, чтобы переброситься с эльфийкой парой слов.
- Сегодня Данариус в хорошем расположении духа. Ваши занятия должны пройти удачно.
- Мне, наверное, стоит еще раз поблагодарить вас, - нервная усмешка проступила на лице молодой женщины. Последнее время она возникала слишком часто, - вы были очень любезны, когда уговорили Данариуса проводить утренние занятия со мной. Вам намного сложнее – вечером он… не такой терпеливый.
- Пустяки. И зовите меня Гаррет, мы ведь договорились, - отозвался он с улыбкой, на что получил полный ужаса взгляд эльфийки.
Идиот.
Варанья, какая умница. Сумела без слов напомнить ему о той линии поведения, которую должны были видеть окружающие. О таких глупостях говорил Хоук, когда торопил соратников, ведь когда долго играешь чью-то роль, начинаешь либо жить ею, потеряв возможность снять приросшую к лицу маску, либо принимаешься допускать грубые ошибки.
Страшно признаться, но Гаррет был рад ошибкам. Значит, он не окончательно превратился в…
- Прости, Лито. Я не узнала тебя сразу, - Варанья смотрела на закованную в сталь фигуру своего брата, что замер за спиной Защитника.
- Не зови меня так, - чуть слышно проговорил тот. Он едва взглянул на сестру; приподнял подбородок всего на секунду и, окатив ее ледяным взором, отвел глаза в сторону, - Лито больше нет.
Варанья поджала губы, одновременно нахмурив брови. Точь-в-точь, как это делал Фенрис. Гаррет не переставал удивляться тому факту, что брат с сестрой были удивительно похожи внешне, однако их совершенно точно нельзя было назвать близкими по духу.
Магесса со свойственной ей женской мудростью умела подстраиваться под перемены, одновременно изменяясь сама. Причем делала это почти безболезненно для себя – Защитник успел узнать ее достаточно, чтобы говорить об этом с изрядной долей уверенности. Она умела смириться и принять, сжиться с тем, что она была не в силах изменить. Фенрис же был упрям, неотступен и безжалостен как к себе, так и к окружающим. Эта неукротимость часто выходила ему боком.

- Слухи разносятся быстро. Ты действительно стал телохранителем Хоука.
Фенрис не ответил, продолжая сверлить взглядом стену.
- Что ж, я… рада этому, - медленно проговорила эльфийка, пытаясь подобрать слова, - ты… попал в хорошие руки.
Теперь настал черед Гаррета с предостерегающим ужасом смотреть на Варанью.
- В «хорошие руки»? О чем ты? – прорычал Фенрис, в одну секунду сбросив с себя снежный покров показного безразличия, и сделал несколько шагов навстречу сестре. Та заметно отпрянула; ее длинная магическая роба качнулась.
- Он позаботится о тебе.
- Так же, как ты позаботилась обо мне? – в хриплом голосе воина слышалось раскатистое рычание, - так же, как Данариус позаботился о нашей матери?
- Лито! Ты знал, что у меня не было выбора, ведь…
- Выбор есть всегда, - грубо перебил воин, - и свой ты сделала.
Вспышки молнии не было. Но Гаррет нутром ощутил, как невидимый дождь все-таки пошел. Иначе как объяснить странную сырость, которая заполнила собой все пространство коридора и повисла на резных канделябрах?
Гаррет посчитал нужным вмешаться. Иначе драма, разворачивающаяся прямо перед ним, обещала обернуться чем-то серьезнее обычной семейной ссоры.
- Прошу прощения, Варанья, мы не станем больше вас задерживать, - Хоук не глядя протянул руку и, ухватив Фенриса за бронированное предплечье, двинулся дальше по коридору. Эльф молча последовал за ним.
За их спинами прошелестел тихий вздох Вараньи, напомнивший отголоски далекого грома, и Защитнику показалось, что он ведет за руку заклинателя погоды, который был способен вызвать бурю одним небрежным взмахом когтистой перчатки. Так и было, своими действиями и характером он действительно вызывал бурю. Эмоциональную. Ту, что бушевала сейчас в голове и мыслях Хоука.
Он не сломался, это было видно. Не смирился со своим вынужденным рабством, как того боялся Гаррет, не стал бездумно подчиняться и опускать руки. Остался верен самому себе и своим взглядам, которые не изменились за последние полгода. Эльф был все тем же удивительным существом с несгибаемой волей, в которого Защитник когда-то влюбился.
Чертов Фенрис.
Сильный, злопамятный, яростный. Сводящий с ума. Его Фенрис.
Ударить его хотелось так же сильно, как и поцеловать. Толкнуть к стене, отрезать все пути к отступлению, прижаться к сухим, упрямо сжатым губам. Вырвать из его горла низкий, гортанный стон, напоминающий собой довольное рычание.
Как тогда, раньше. Кажется, несколько столетий назад.
Хоук снова взглянул на него, все еще ведя за руку. Лириумный воин, не говоря ни слова, шел следом. Он не поднимал темных, горящих призрачным огнем глаз, но выглядел… непотопляемым. Как крепкое, небольшое судно, которое оказалось захваченным штормом. Его трепал злой ветер, смертоносные волны набрасывались со всех сторон, рвя паруса, а он, как прирожденный стоик, молча сносил все превратности судьбы и готовился к последнему бою с непогодой.
Отпускать предплечье Фенриса почему-то стало страшно. Как будто рука Хоука, оставив его, навсегда обречет отважное судно бороться с неумолимой стихией, не оставив ни единого шанса вырваться из цепких лап ненастья.
Гаррет не стал рисковать. Так, рука в руке, они и дошли до покоев Защитника.
Искушение провести остаток дня в четырех стенах было велико. Хоук был взволнован событиями последних дней, но все же помнил, зачем он здесь. Нужно было отбросить лишнее и тщательно спланировать следующий шаг. Более того: сегодня он ждал новостей.
Рабыня-эльфийка, мелькнувшая в другом конце коридора, тут же зажгла в груди мага огонек надежды.
- Мессир Хоук, - она робко приблизилась и взглянула на него своими жалобными, полными невысказанной муки глазами, - я должна передать вам это.
Подрагивающие от волнения руки протягивали ему конверт из ярко-красной бумаги. Письмо. От Авелин.
Гаррета захлестнула волна возбуждения, смешанного с беспокойством, и он тут же забыл обо всем на свете, кроме письма. Янтарные глаза лихорадочно заблестели: красный конверт означал очень срочные и очень важные вести, которые требовали пристального внимания мага и, возможно, его непосредственного вмешательства.
Что же хотела сказать Авелин? Попросить о помощи? Сообщить о Черных Капюшонах? Может, что-то случилось с его друзьями?
- Спасибо, Саннара, - без задней мысли сказал Хоук, выхватывая письмо из рук рабыни и врываясь к себе. Он чуть было не разодрал несчастный конверт прямо так, ногтями, срывая маслянисто блестящую сургучную печатку, но сдержался.
Нельзя подавать вида. Даже самому себе.
Опомнившись, он почти величественно прошел к себе в кабинет и, усевшись за письменный стол, откинулся в кресле. Притворно вздохнул, обозревая кипы бумажной работы, что накопились за пару последних дней. Его взгляд случайно зацепился за что-то темное и шипастое у двери – фигуру своего телохранителя.
Фенрис был еще здесь. И, что немаловажно, умел читать.
- Можешь идти, - Гаррет потянулся к ножу для бумаг, что есть силы скрывая свое нетерпение, но так и замер, не разрезав заветный конверт. Эльф не шелохнулся, по-видимому, глубоко задумавшись.
- Ты можешь идти, - с нажимом повторил Хоук, выразительно глядя на своего телохранителя.

[SisterOfMoon]

продолжение части 4

- Идти? Куда же? - сумрачно произнес воин, оторвав наконец взгляд от пола. Темная зелень его глаз выражала недоумение пополам с неприязнью.
- У тебя личное время. Займись своими делами.
Гаррет не думал, что увидит на лице эльфа искреннюю растерянность, плохо замаскированную под раздражение. Он был удивлен? Разумеется. Маг и сам не хотел бы оставлять его одного. Он целую неделю мучился, придумывая способ заполучить Фенриса под свое покровительство. Однако прямо сейчас было нужно, чтобы воин исчез из личного пространства Хоука на пару часов. Для его же блага.
- Разве у бесправных рабов есть свои дела? – язвительно спросил эльф, кривя губы.
- Ты и сам знаешь ответ, - спокойно отозвался Хоук, ожидая такой реакции и поэтому не принимая злые слова близко к сердцу, - разве тебе не хочется потренироваться, опробовать новую броню? Проверить заточку и баланс меча? Увидеться с матерью?

Фенрис вздрогнул.
- Пока ты был телохранителем Данариуса, у тебя вряд ли была свободная минута, чтобы навестить ее.
По судорожно сжавшимся кулакам Защитник понял, что попал в точку.
- У тебя есть время до полудня.
- Отпускаешь меня одного? – сощурился воин, вонзив острый взгляд в своего нового хозяина, - а вдруг я сбегу?
Иной человек подумал бы, что в его голосе звенела ненависть. Но Гаррет понял: так звучит глубоко запрятанная, погребенная под слоями раздражения и гнева истинная скорбь. Услышать ее было сюрпризом для Защитника. Может, все не так просто, как он думал?
Маг испытующе посмотрел на своего телохранителя, заглядывая ему в глаза. Внутренне содрогнулся: вдруг и правда сбежит? Оставит сестру и мать, забудет о своей мести и ускользнет? Так просто? После всего, что Гаррет для него сделал?
«Нет», - сам себе сказал ферелденец. Это ведь Фенрис. С него станется сначала перебить как минимум половину магистров Минратоса, освободить их рабов и только после этого сделать ноги. А начнет он с Данариуса. И с Хоука.
«На мне этот волчонок и споткнется»
Вдруг Гаррет ощутил, как его глаза сощурились от улыбки. Искренней, широкой, теплой, которую было не удержать в уголках губ. Она расцвела на лице сама собой, беря свое начало где-то глубоко в груди, и Хоук так и не понял, что именно ее вызвало.
Он улыбался Фенрису так, как не улыбался уже давно. С любовью.
- Ты будешь нужен мне после полудня. Будь добр, вернись к тому времени. Не опаздывай, - он опустил взгляд на бумаги и, взяв первую попавшуюся, углубился в чтение. Боковым зрением он видел, как эльф еще несколько мгновений не двигался с места, наверное, продолжая потрясенно смотреть на хозяина, а потом, не проронив ни слова, вышел за дверь.
Петли лязгнули чересчур громко.

***

Он громко захлопнул за собой дверь. Внезапная слабость вынудила привалиться к двери спиной. Меч, который был закреплен перевязью между лопаток, больно давил на загривок своим перекрестьем, но эльф не обратил на это внимания.
Мир вокруг бы залит нежным золотисто-янтарным светом.
Как он это делает? Как раз за разом заставляет расколотое сердце снова ощущать что-то кроме черной всепоглощающей ненависти? Что-то… глубоко трепетное. Волнующее. Гаррет предал его. Отдал Данариусу, чтобы полгода спустя отбить обратно. Зачем? Почему? И как теперь реагировать на его менторский, прохладный тон, никаким образом не вяжущийся с его поступками и улыбкой?
Был ли хоть какой-то шанс того, что старый Хоук еще жив? Или новый давно похоронил его под слоем магистерской заносчивости и жестокого эгоизма, а полные тепла взгляды – лишь игра воображения самого Фенриса, который оказался настолько одурманен его ядом, что утратил способность трезво мыслить?

«Слишком много вопросов», - эльф потер переносицу, пытаясь собраться с мыслями. Нужно было отвлечься. Заняться чем-то, дать себе время переварить увиденное и сделать выводы. Он отлип от двери и двинулся вперед по коридору. Постепенно его шаги становились все увереннее, в то время как он сам – задумчивее.
Фенрис не заметил, как ноги сами собой привели его к кухне.
В большом помещении с несколькими рядами колонн и высокими потолками было душно. Разнообразные запахи – трав, жареного мяса, чего-то горелого – залепили нос. Кухня напомнила лириумному воину пчелиный улей. Всюду суетились рабы и рабыни, таская огромные корзины и ящики с едой, гремела посуда, лилась вода, на огромных жаровнях что-то шипело и шкворчало. Среди всего этого хаоса команды главного повара грохотали громовыми раскатами и хлестали несчастных невольников, как кнут.
Будет сложно найти здесь её.
- Лито? – послышалось откуда-то со стороны.
Он повернул голову и в немолодой темноволосой эльфийке, что возилась с овощами, узнал свою мать. За последние годы она сильно постарела, но Фенрис все равно узнал бы ее моментально, неважно, в роскошном ли платье или в ободранной юбке. Мать широко улыбнулась и двинулась ему навстречу, на ходу вытирая руки о застиранный передник.
- Лито, мой храбрый сын, - приблизившись к телохранителю, она с ходу крепко обвила его шею руками. Переставший дышать воин несмело обнял ее в ответ.
- Мама, - выдохнул он.
После «возвращения» Фенриса в Минратос они виделись всего несколько раз, и то мельком. У эльфа не было никакой возможности поговорить с матерью, не говоря уже о том, чтобы обнять.
Болезненное, тянущее чувство шевельнулось в груди у Фенриса. Боль, вина, сожаление… Он не знал, что Данариус не сдержит свое слово, но в случившемся обвинял только себя.
Не предвидел. Не уберег.
- Ты изменился, - голос матери звучал ласково и тепло, и Фенрису стало еще больнее, - стал настоящим мужчиной.
- Я не смог защитить тебя и Варанью, - возразил воин, хмуря брови, - разве после этого я могу называться мужчиной?
- Не все зависит от нас. Некоторые вещи все равно случаются, как бы не старались их предотвратить, - у нее были сухие, загрубевшие от тяжелой работы руки, но в тот момент, когда она положила их на скулы Фенриса, по-матерински лаская, они показались ему самыми мягкими, самыми дорогими руками в мире.
- Мессир Хоук теперь твой новый хозяин, верно?
Он кивнул.
- Хорошо, - улыбка на лице матери стала ярче, - очень хорошо.
- Что же в этом хорошего? – сощурился эльф. В кончиках пальцев начало скапливаться раздражение.
- Он сможет позаботиться о тебе.
Снова. Варанья указывала на то же самое.
- Почему ты так в этом уверена?
- Он уже заботится, - просто отозвалась она. - Отпустил тебя ко мне. А еще я ни разу не видела, чтобы телохранитель трапезничал вместе со своим хозяином за одним столом.

Глаза Фенриса зло сверкнули. Он отступил от матери на шаг и прошипел:
- Этот скользкий угорь подговорил Данариуса. Меня заставили! Против моей воли!
- Но ты все съел.
Он отвернулся.
- Не хотел, чтобы кто-то пострадал из-за меня.
- Лито…
- Не зови меня так!
Кулаки воина самопроизвольно сжались. Он ощутил, что начал терять над собой контроль; бурлящая в висках кровь посылала вниз по спине волны темной злобы, которая побуждала немедленно обнажить меч и дать выход ярости.
- Фенрис. Послушай меня.
Тон матери изменился, и эльф поднял на нее взгляд. Глаза матери сейчас были не обреченными глазами рабыни, но глазами мудрой и свободной женщины.
- В своей жизни я видела множество господ. Разных. Не только жестоких, но и милосердных. Последних было так мало, что они сразу выделялись, даже если пытались это замаскировать. Твои глаза замутнены ненавистью, и ты не можешь увидеть, что в его душе нет тьмы.
- Ты лжешь, - потрясенно выдохнул Фенрис, - он добрался и до тебя. Опутал тебя своей паутиной интриг и притворства!
- Нет! – глаза женщины сверкнули неподдельным испугом, - что ты… не говори так. Мессир Хоук не причинял мне вреда!
- Тогда почему ты на его стороне? – воин схватил ее за плечи и, сильно тряхнув, почти крикнул ей в лицо, - почему вы все его защищаете?!
- ЭЙ, ТЫ!!!
Фенрис резким движением развернул голову в сторону выкрика; прямо на него смотрел неповоротливый гигант с широкими квадратными плечами и необъятным животом, на котором чуть ли не трескался передник. Главный повар. В руках у гиганта была огромная деревянная ложка. Ей он и потряс в воздухе:
- Если через две минуты ты не уберешься с моей кухни, я тебя по стенке размажу!!!
- Неужели? – сквозь зубы процедил эльф и уже собирался подойти поближе и потолковать с этим самоубийцей, но путь заступила тоненькая фигурка матери.
- Лито, прошу тебя, - от ужаса она забыла о том, что его не следует называть старым именем, - не зли его. Он любит срывать злобу на остальных.
- Тогда у вас будет новый главный повар.
- Новый может оказаться кем угодно, даже хуже!
Только это и заставило Фенриса остаться на месте и опустить руку, уже тянущуюся к мечу за спиной.
- Ты должен пообещать мне кое-что. Что-то очень важное.
- Да? – отчего-то у него сперло дыхание.
- Пообещай, что будешь защищать его. От грабителей и разбойников, от заговорщиков и Черных Капюшонов.
- Черные Капюшоны нападают только на магистров, - с тихой злобой произнес он, - Хоук еще не магистр.
- Но скоро им будет. Я верю, что он сможет сделать для Империи очень много хорошего. И для рабов – тоже.
Невероятным усилием воли Фенрис заставил себя не вздрогнуть, когда мать потянулась к нему и накрыла узенькой ладошкой шип у него на наплечнике.
- Обещай мне.
- Я… - он колебался.
- Обещай, - на лице женщины отразилась такая боль, такая отчаянная мольба, что у эльфа не хватило сил отказать ей.
- Я обещаю.

[SisterOfMoon]

ЕЩЕ продолжение части 4

Фенрис не опоздал.
Ровно в полдень они с Хоуком вышли из поместья Данариуса в сопровождении нескольких рабов и охранников и двинулись в сторону рынка. Зная нравы богатейших слоев населения, торговцы открывали свои лавки ближе к середине дня, когда знатные господа, выспавшись и позавтракав, отправлялись прогуляться по городу.
Солнце было в зените. Пару месяцев назад оно бы, наверное, страшно пекло, но сейчас воздух, наполненный запахами ранней осени, нес тонкую прохладу. Легкий ветер путался у Фенриса в волосах, то и делая швыряя непослушные пряди ему в лицо. Тот неустанно откидывал волосы набок и тихо злился.
Хоук тоже был не в духе. Хмурился, кусал губы и иногда задерживал свой взгляд на далеком неуловимом горизонте, словно стремился выхватить в его прозрачной дымке что-то важное, видимое только ему одному.
Эльф ни о чем не спрашивал, молча вышагивая рядом с ним и внимательно осматривая улицу на предмет опасностей. Оных нигде не было видно; вокруг были только знатные господа, одетые по последней моде женщины в сопровождении кавалеров, дневные стражи в доспехах Тевинтера, что лениво патрулировали улицы, и наездники на великолепных племенных скакунах.
Почему Гаррет не ездил верхом по городу, Фенрис не понимал. Ограничивался подозрениями насчет того, что он просто не привык к такому способу передвижения, хотя не сомневался, что Хоук превосходно ездил верхом.
Он вообще делал превосходно абсолютно все, за что ни брался. А если это что-то не выходило превосходно, то упрямо оттачивал свой навык до совершенства.
На рынке, как и ожидалось, было людно. Пестрые разноцветные палатки торговцев были выстроены в длинные ряды; вдоль них проходили целые процессии из рабов, их господ, наемников, моряков, солдат и прочих колоритных личностей. На каждом углу цвела бойкая торговля, звучали призывные выкрики купцов и звенели монеты.
Чего тут только не было! Орлессианские шелка, андерфелсские резные статуэтки и скульптуры, антиванские вина и сыры, гномья сталь и эльфийские клинки. У неискушенных обывателей просто разбегались глаза от такого цветистого разнообразия.
Гаррет не терял времени на пустое разглядывание. Он уверенно подходил к заинтересовавшей его лавке и после минуты изучения ее содержимого покупал то, что считал нужным.
По большей части это был провиант и снаряжение. Он почти не торговался, но деньгами распоряжался разумно. С одним-единственным исключением.

Проходя мимо очередной торговой палатки, Фенрис неосознанно задержал взгляд на прилавке, который был завален ярко-красными, блестящими тонкой кожурой плодами – яблоками. Как так вышло, что с его губ сорвался неосторожный вздох, он не понял, но в следующий миг почти с испугом увидел, что Хоук заворачивает именно к этой лавке.
Он скупил все. Купец долго бушевал от радости и без умолку нахваливал свои яблоки. Из Старкхэвена. Наливные. Кожа светится, почти лопается. Посмотрите, какие спелые. Безумно вкусные. Безумно.
Когда все яблоки были погружены в корзины и переданы сопровождающим рабам и охранникам (а корзин оказалось без малого аж пять штук), Гаррет выбрал из них одно. Фенрис подумал, что для себя. Но каково же было его удивление, когда хозяин, направившись дальше и не сбавляя шаг, прямо на ходу протянул яблоко своему телохранителю.
Тот на мгновение потерял дар речи.
- Я не голоден, - выдавил он.
Маг повернул к нему голову. Его золотистые глаза смотрели без злобы, раздражения или чего-то подобного. Улыбки в них тоже не было. Зато было что-то другое: потаенное, глубинное. Словно сокрытое от всего мира легкой дымкой тайны. Что-то такое, что заставило Фенриса принять предложенное яблоко.
Оно действительно оказалось очень спелым. Когтистая латная перчатка даже случайно пропорола тонкую, румяную от щедрых поцелуев солнца кожицу, открывая нежную мякоть.
Торговец не обманул. Яблоко и правда было безумно вкусным.

***

- Надо же, Гаррет. У вас появился телохранитель. И не какой-то там наемник, а бывший телохранитель магистра Данариуса.
- Да, все так, - небрежно ответил Хоук, откидываясь в кресле. Его собеседник, молодой маг приятной наружности, словно зеркально отразил его движение и тоже откинулся на спинку кресла, в котором сидел.
- Вы быстро растете. Стоит ли мне ожидать того, что однажды вы переступите порог моего имения в мантии самого Данариуса?
- Это вряд ли, Гладриус. Его мантия узковата мне в плечах.
Они оба рассмеялись, а Фенрис поморщился. Ему было приказано молчать, но никто не запрещал ему выражать свое отвращение другими способами, например, мимикой.
После посещения рынка Хоук отправил рабов и охранников обратно в поместье (они едва тащили тяжелые корзины и ящики покупками), а сам решил нанести визит «другу». Так он сказал. Лириумный воин не стал уточнять, что это был за друг, и зачем им понадобилось идти через полгорода к нему в особняк. По крайней мере, это было не его дело.
- Помните наш недавний разговор о сути магии?
- Разумеется. Как можно забыть двухчасовой жаркий спор, который чуть не кончился магической дуэлью? - усмехнулся бывший Защитник. Лириумный воин не видел его лица, так как стоял чуть сбоку и сзади от его кресла, как и подобает телохранителю, но прекрасно слышал его тон.
- Я как раз нашел новый аргумент, против которого вы вряд ли найдете противовес.
- Неужели?
- Да, только взгляните на это.
Тот, кого звали Гладриус, наклонился вперед и протянул Хоуку свиток, перевязанный красной лентой. Тот развернул его – кажется, с большим энтузиазмом, чем можно было ожидать – и принялся жадно вчитываться.
Фенрис обвел помещение скучающим взглядом и вдруг натолкнулся на настороженные льдисто-голубые глаза. «Друг» Хоука смотрел на него с подозрением.
- Ваш телохранитель всегда стоит так ровно?
- Не переживайте, Гладриус, он не шелохнется, пока я не прикажу.
Эльф скрипнул зубами.
- Он не слишком любопытен, я надеюсь? – не унимался маг, продолжая сверлить шипастую фигуру внимательным взором, - некоторые рабы суют свой нос туда, куда не следует.
- Он не грамотен, если вы об этом.
Лириумный воин постарался скрыть свое потрясение за маской безразличия и отрешенности, но внутри у него все бушевало.
Хоук солгал. Он сам учил Фенриса читать, а чуть позже – и писать. Еще тогда, в почти беззаботное для них обоих время. Воин вряд ли был способен сочинить поэму или написать научный трактат, однако он был вполне способен черкануть письмо и прочесть не слишком сложный текст.
Заглядывать через плечо эльф не любил, но острое зрение моментально зацепилось за кусочек бумаги с ровно очерченными символами. Буквы в том свитке, который Гаррет держал в руках, были незнакомы Фенрису. Какая-то загадка? Другой язык? Эта темная, таинственная неизвестность злила.
Что было в свитке? Уж не ради него ли ферелденец пришел сюда?
- Это все весьма интересно, Гладриус, но весьма спорно, - заключил он, когда через минуту оторвался от чтения, - написавший это брат церкви был признан сумасшедшим.
- Однако в его изысканиях есть доля истины.
- Осмелюсь не согласиться с вами.
Между магами развязался высоконаучный диспут. Фенрис до последнего пытался вникнуть в его смысл, но, оказавшись погребенным под толстым слоем незнакомых терминов, оставил все попытки и принялся рассеянно разглядывать внутренне убранство комнаты.

[SisterOfMoon]

И ЕЩЕ продолжение части 4

Когда маг в сопровождении своего телохранителя покинул имение Гладриуса, на улицы Минратоса опустились жидкие сумерки. Масляные фонари, которые обычно зажигались на главных улицах ночью, еще не были запалены, и в темных переулках собиралась темнота, растекаясь потом по каменной мостовой.
«Идеальное время для мародеров» - только и успел подумать Фенрис, как дорогу им преградило несколько темных силуэтов.
- Господа хорошие, не найдется звонкой монетки для бедных нищих?
- Для нищих у вас слишком хорошие клинки, - произнес Хоук ледяным тоном.
Фенрис насчитал дюжину разбойников, окруживших их плотным кольцом, и еще четырех – на крыше ближайшего дома. Наконечники их стрел тускло поблескивали в темноте.
Между лопаток отчаянно зачесалось.
- Эй, парни, я, кажется, знаю этого эльфа, - один из разбойников окинул Фенриса оценивающим взглядом, - кажись, раб одного из магистров. Как его зовут…Данариус?
- Беглый раб? Почему бы нам тогда не отвести его обратно к хозяину и получить награду?
- Жаль говорить, но никакого золота вы не получите, - Хоук и глазом не моргнул. Только желваки на челюсти задвигались – верный признак надвигающейся опасности. Не для самого мага, а для его противников, - я и есть его хозяин.
- Ты и есть Данариус что ли? Слишком молодой для магистра. И слишком смазливый.
Бывший Защитник не был склонен поддаваться на провокации. Со странной теплотой Фенрис подумал, что за полгода ничего не поменялось.
- Скройтесь. И я забуду, что вы угрожали мне и моей собственности.
- Угрожали? Да мы вас на кусочки порубим, если не отдадите все свое золото! – вожак банды оскалился, поигрывая клинком. У него не хватало двух зубов и кусочка уха, - броню эльфа мы тоже возьмем. Отдавайте все ценное, и мы подумаем, стоит ли сбрасывать вас в канаву с перерезанными глотками или сначала повеселиться.
- Чур, эльф мой, - послышалось откуда-то сзади, - эти ладные ножки просто созданы для того, чтобы лежать на моих плечах.
- Это вряд ли, - зло отчеканил Хоук и взмахнул рукой. Даже не взмахнул, а, скорее, повел пальцами в воздухе. Говоривший вдруг оторвался от земли и, повинуясь воле мага, с оглушающей скоростью устремился обратно. Чудовищная сила припечатала его к земле. Послышался хруст костей и треск рвущихся тканей, брызнуло что-то красное. Человека просто расплющило, словно сапогом, который раздавливает перезревший помидор одним легким движением.
- Маг! Убить мага! – со всех сторон послышался шум и лязг металла.
Как будто она раньше не заметили боевой посох.
Переулок осветила яркая голубоватая вспышка, и лезвие темного двуручного меча перерезало древки нескольких стрел, которые были пущены с крыши. Секундой позже прямо на камне мостовой, где не было чему гореть, занялось колдовское кроваво-красное пламя, озаряя перекошенные от ужаса лица нападавших.
Фенрис двигался быстро, оставляя за собой призрачные бледно-голубые росчерки. Его сердце словно отбивало боевой ритм, в то время как клинок вспарывал мягкую плоть. Разбойники вскрикивали, когда их одежды касалось пламя Гаррета. Те же крики замирали у них в горле, когда тела оказывались укутанными смертельными объятиями жгучего холода. Лириумный призрак разбивал застывшие ледяные скульптуры одним точным ударом меча, и они послушно осыпались на камни мелкой ледяной крошкой. Сидящих на крыше лучников Хоук устранил с расстояния, едва ли сделав магический пасс руками.
Бой кончился, не успев начаться.
Силы были не равны, но никто не просил разбойников соваться к магу и его телохранителю.
- Ты спас меня.

- Что? – рассеянно переспросил Фенрис, вытирая меч об одежду мертвого разбойника.
- В меня летела стрела, - тихо сказал бывший Защитник. Он даже не сбил дыхание этой внезапной стычкой, - Ты отбил ее.
- И?..
В темноте ярко-желтые глаза Гаррета казались двумя тлеющими угольками.
- Ты мог бросить меня и сбежать.
Действительно.
- Да.
- Почему тогда не сбежал?
- Я… обещал матери… - невнятно пробормотал Фенрис себе под нос и, не заботясь о том, услышал ли его Хоук, направился к выходу из переулка.

***

Вечерняя трапеза была неловкой. Лириумный воин не мог перестать бросать обеспокоенные взгляды то на сидящего рядом Хоука, то на Данариуса, то на его безымянного телохранителя, что своим видом напоминал огромную бесстрастную жабу.
Фенрис тут же мысленно окрестил его Жабом, ковыряя великолепный мясной гуляш из свежей оленины, что они купили на рынке. Из головы у него не шло несколько деталей, которые он видел сегодня.
Когда на улице к Хоуку подошла маленькая девочка-эльфийка, грязная, с растрепанными волосами, схватила своей крошечной ручкой подол мантии и попросила у него мелкую монетку на хлеб, маг презрительно скривился и прошел мимо. Кого он пытался обмануть, когда будто бы случайно обронил на мостовую целый золотой?
- Ты обронил монету, - тихо сказал Фенрис.
Сзади послышался восторженный вздох девочки.
- Тебе, должно быть, показалось.
- Я уверен, что слышал звон.
- Для раба ты болтаешь слишком много, - чересчур грубо припечатал маг. Фенрис даже опешил. Он не ожидал такого яростного отпора и уж точно – такого злого и раздраженного взгляда, которым наградил его хозяин. Воин всерьез решил, что его сейчас ударят, рука ферелденца даже дернулась, чтобы сделать замах.
Но все обошлось.
Хоук противоречил сам себе. Его слова, подчас грубые и жестокие, расходились с его поступками. Эльф совсем потерялся, не зная, чему из увиденного ему верить.
Кто именно сидел сейчас с ним рядом за столом? Тот Гаррет, который бил его по лицу, или тот, который угощал яблоками? Демон, которого интересовало только собственное благополучие и статус, или тот, кто безвозмездно станет помогать простоволосой девочке-попрошайке, вспыхивая при намеке на это?
- Нет аппетита, Фенрис? – как сквозь слой воды донесся до него голос колдуна. Эльф поднял на него тяжелый взгляд, - надеюсь, тебе не нужно напоминать о тех розгах, которые получат рабы на кухне, если ты не будешь есть?
Воин вспомнил огромное пузо главного повара и мстительно сощурился. Вот уж кому, а ему точно не помешали бы розги…

Он с трудом запихнул в себя ужин, ежась под колючим взглядом колдуна, острые лучи которого то и дело ссекал Гаррет каким-то своим внутренним огнем. Его тепло ложилось на лицо Фенриса тонкой пудрой золотисто-янтарного света.
Когда неловкая вечерняя трапеза кончилась, Хоук и Данариус удалились в специальную залу для магических занятий. Изнутри она была отделана особым камнем, который отражал часть магической энергии, не давая боевым заклинаниям разрушить стены. Телохранители были не нужны во время уроков, и Фенрис снова оказался предоставленным самому себе.
Какое-то время он упражнялся в саду, привыкая к новому мечу. Затем почистил доспехи, пытаясь распутать тугой клубок собственных мыслей. Разумеется, ничего у него не вышло. В поисках подходящего занятия он избродил все поместье и в конечном итоге обнаружил себя в личных покоях Хоука с книгой в руках.
Читать все еще было сложно, но он очень старался.
Гаррет вернулся за полночь. Утомленный, раздраженный и завернутый в халат – он только что принял ванну - и теперь собирался отойти ко сну.
- Почитай мне, - приказал он, ложась в кровать.
Заявления такого рода вгоняли Фенриса в откровенный ступор.
- Это приказ?
- Да.
- Что именно я должен прочесть?
- Читай дальше ту самую книгу, что держишь в руках, - ферелденец прикрыл глаза и закинул руки за голову. Эльф нахмурился и, чуть помедлив, принялся читать вслух.
Это было непросто. Непослушные буквы расплывались перед глазами, то сбиваясь в одну кучу, то, напротив, растягиваясь на всю строку. Первые две страницы Фенрис то и дело сбивался, не зная, как прочесть то или иное слово, и тогда Гаррет поправлял его, даже не открывая глаз. Дальше дело пошло лучше.
«Как тогда, в Киркволле», - запоздало подумал воин, вспомнив уроки чтения. Все было так же. Негромко потрескивал камин, свечи трепетали от иллюзорного сквозняка, шелестели страницы. Тихо дышал Гаррет, лежа с закрытыми глазами и чуть улыбался каким-то своим мыслям или забавным оговоркам Фенриса.
Воспоминания вдруг воскресли, стали настоящими, полнокровными. Кажется, стоило эльфу мимолетно выглянуть в окно, он непременно увидел бы шпили Киркволльской церкви.
В груди расширилось чувство свободы, взаимной любви и доверия. Фенрис слушал свой голос и будто чувствовал, что он своим голосом очерчивает границу между всем остальным миром и этой комнатой, застывшей в теплом треске свечей и дыхании любимого.
Не было последних месяцев. Они приснились в каком-то кошмарном сне, который растаял с первыми же лучами утреннего солнца.
Очередное слово отказалось читаться с первого раза.
Лириумный воин закусил губу, ожидая, что Хоук поправит его. Но он молчал.
Фенрис оторвал взгляд от книги и вдруг понял, что, задумавшись, смешал воспоминания с реальностью. Он не был чьим-то любимым или даже любовником. Он был телохранителем будущего магистра. Возможно, того, кого вскоре убьет своими собственными руками.

Звенящее чувство счастья схлопнулось, оставляя на языке горький привкус.
Больно.
Стараясь не сильно шуметь, эльф приподнялся с кресла. Дорогие роскошные ковры гасили звуки от шагов, и бесшумно подобраться к хозяйской кровати не составило труда. Он спал.
«Как беспечно с его стороны» - воин всмотрелся в резкие черты знакомого лица, которые сон и усталость сделали немного мягче.
Чертов Гаррет.
Сильный, отважный, до зубной боли заботливый и понимающий. Как он скучал по нему. И как ненавидел своего нового жестокого и холодного хозяина.

***

Утро началось не самым лучшим образом.
Хоук ощутил тяжесть во всем теле, словно кто-то забросал его неподъемными мешками с мукой. Он разлепил веки и с замиранием сердца ощутил, как все его тело обратилось в лед, словно повинуясь неумолимой воле другого мага.
На его бедрах сидел Фенрис. В другой раз Гаррет бы обрадовался этому факту, но не сегодня. Потому что к его горлу прижималось холодное лезвие кинжала.
- Твое последнее слово, маг, - сквозь зубы прошипел эльф, наклоняясь совсем низко к его лицу.
В темных зеленых глазах была смерть.

[Arrowcat]

Практически не читаю фики по ДА, но тут зацепило. Буду рада почитать продолжение, когда оно появится)

[Nika Darkness]

Дорогой автор!
Подозреваю, что мои слова не станут для вас открытием, но всё-таки позволю себе заметить:
а) заместительные синонимы — зло;
б) канцелярит в художественных произведениях уместен разве что в диалогах, и то, если один из говорящих — чиновник, изъясняющийся параграфами законов, уложений или уставов;
в) вам срочно нужна хорошая (то есть очень суровая) бета с умениями гаммы;
г) ещё никто не сумел улучшить текст красивостями;
д) надо проставить в шапке предупреждение: ООС;
е) текст безликий, похожий на километры таких же, размещённых на фикбуке. Работайте над стилем.

Автор, я не говорю вам: "Немедленно бросайте писать!1расрас", но призываю совершенствоваться

[SisterOfMoon]

Expansion,
Появится, и скоро. Спасибо, что оценили!)

Nika Darkness,
Да, вы правы, открытием ваши замечания не стали) но я рада, что нашелся человек, который лишний раз об этом сказал. Бета действительно нужна. Ее поиск похож на... Женитьбу, если хотите. Вопрос очень трепетный и важный.

То, что по некоторым пунктам я с вами категорически не соглашусь, тоже понятно. Но суть вашего отзыва я уловила. Учту в будущем. Огромное спасибо за то, что нашли время почитать и, что еще ценнее, оставить комментарий. Это правда очень важно для меня. Буду совершенствоваться)